Генрих приехал в Брюссель и снова обратился за помощью вМеждународное бюро тайной агентуры. Выслушав его требования, сотрудник бюроподумал немного, а потом сказал, что у него есть на примете подходящий человек.Это некая Гюзель, турчанка по происхождению, которая уже много лет не была на родине.Она жила и работала преимущественно в Европе. Но сейчас так сложилась ситуация,что из Европы ей необходимо исчезнуть на некоторое время, так что она срадостью согласится работать на господина доктора.

Они встретились в ресторане. Дама, одетая в простой, нодорогой темный костюм, присела за столик Генриха и приподняла вуаль. При видеее красоты даже видавший многое доктор на миг потерял дар речи. Впрочем, онбыстро опомнился и, поглядывая исподтишка на прекрасную турчанку, сталразмышлять, не слишком ли заметна она будет в Константинополе и не помешает лиэто работе. Ведь даже здесь, в холодной Европе, красота этой женщины не смоглаоставить его равнодушным. А что будет, когда она появится в Константинополе?Там, на родине, она еще больше похорошеет. Все женщины рядом с Гюзелью выглядятпоблекшими, как вчерашняя орхидея в петлице.

Подумав хорошенько, Генрих решил, что мужчины будут роитьсянад прекрасной турчанкой, как пчелы над душистым цветком, и в их гудящей толпеостанется совершенно незаметной ее тайная деятельность. Однако, когда ониприступили непосредственно к деловой беседе, выяснилось, что прелестная Гюзельобладает весьма жесткой хваткой. За свои услуги она заломила такую цену, что,находись господин доктор в иной обстановке, он просто присвистнул бы отвозмущения. Заглянув в бездонные синие глаза, Генрих уступил, но немного.Гюзель торговалась как на восточном базаре, но в Генрихе фон Кляйнстепроснулось прусское упрямство, и чары прекрасной турчанки не в силах были егопобедить. В конце концов Гюзель сдалась, но только потому, как понял Генрих,что ей срочно нужно было уехать из Европы.

Кроме Гюзели, ему больше никто не был нужен. Он сумелсохранить почти всю свою агентуру. Кое-кого из агентов соблазнил высокимжалованьем, кое-кого припугнул компрометирующими материалами, которые собиралвесьма тщательно, с истинно немецкой аккуратностью.

Гюзель оказалась просто бесценным сотрудником. В любое времядня и ночи мужчины всех национальностей были готовы пасть к ее ногам. Онитеряли голову от восхищения и теряли контроль над своими словами и мыслями.Работа начала продвигаться особенно успешно, когда Генриху в голову пришелочень смелый, хотя и рискованный план.

В модном русском кабаре «Кокошник» на Пери царилообыкновенное для этого заведения нервное веселье. На площадке эстрады, как влюбом русском заведении, расположились цыгане – кружились пестрые юбки женщин,сверкали блестками яркие жилеты мужчин, звенели мониста. Плясуньи ловко, налету, подхватывали протянутые посетителями фунтовые бумажки.

Борис под руку с Анджелой вошли в зал. К ним тотчасподскочил метрдотель и повел к заказанному столику. Когда разобрались с картойвин, Борис незаметно огляделся.

– Они там, в углу, – шепнула Анджела, – скороя тебя представлю.

За угловым столиком сидели четыре человека – трое мужчин иженщина. Эта женщина обладала такой внешностью, что никто, взглянув на нее одинраз, не удержался бы от искушения посмотреть на нее снова и снова. Гладкозачесанные на маленькой, гордо посаженной голове, черные волосы блестели,словно темное зеркало, соперничая с мраморной белизной высокой лебединой шеи иточеных алебастровых плеч, но самым поразительным в ней были глаза – у этойвосточной красавицы, казалось, только что выпорхнувшей, точнее, царственновыплывшей из гарема средневекового султана – глаза были как два горных озера –синие и холодные, в пол-лица, и такие бездонные, что утонуть в них ничего нестоило. Сильно декольтированное черное вечернее платье с отделкой из перьев исверкающих стразов довершало ее облик.

Рядом с этой женщиной любой мужчина показался бы жалкимуродцем, однако ее сосед – рыжий, толстый, с изрытым оспой лицом, летпятидесяти с лишком, был настолько переполнен энергией, настолько кипуч иактивен, что умудрялся затмевать даже свою прекрасную спутницу, и взглядыпосетителей кабаре обращались к их столику не столько из-за нее, сколько из-занего. Впрочем, это объяснялось еще и тем, что он был известным в городебогачом, владельцем множества жилых домов, гостиниц и ресторанов. Да, это былгреческий магнат Казанзакис. Именно из-за него к угловому столику уже дваждыподходил хозяин кабаре Казимир Дембич, искательно улыбаясь и спрашивая, всем лидовольны дорогие гости.

Два других человека были куда менее заметны: мужчина среднихлет с небольшим шрамом на щеке и благородной сединой на висках, в английскойформе без погон, и смуглый молодой человек в малиновой черкеске с газырями.

– Наверняка, полковник, у вас какое-то тайное поручениеот барона Врангеля, – с легкой усмешкой говорила прекрасная турчанкамужчине со шрамом, – вас никогда не застанешь дома, вы вечно общаетесь скакими-то подозрительными людьми, и самое главное – у вас все время такойзагадочный вид… Признайтесь, вы готовите новый десант в Россию.

– Гюзель, – полковник улыбнулся, но его улыбкаиз-за шрама вышла несколько кривой, – Гюзель, мы оставили всякую надеждуна возвращение в Россию… во всяком случае, пока. Может быть, позднее, когдабольшевики приведут доставшуюся им страну на грань катастрофы – ведь у них, какизвестно, государством управляют кухарки, – может быть, тогда мывмешаемся, но не сейчас… Мы и так заплатили слишком высокую цену.

На эстраду вышла ослепительно красивая цыганка летпятнадцати, знаменитая Маша, и начала чистым глубоким голосом: «Ехали на тройкес бубенцами…»

Анджела встретилась глазами с красавицей-турчанкой, такивнула ей, разрешая приблизиться. Анджела привстала со своего места. Бориссобрался было последовать ее примеру, но тут произошло событие, которогосидящие за столиком никак не ожидали.

К угловому столику подчеркнуто твердой походкой подошелнеобыкновенно бледный офицер в черном корниловском мундире. По всему быловидно, что он мертвецки пьян.

– Ба, полковник! – воскликнул офицер с деланнойрадостью. – И вы здесь! Празднуете счастливое избавление от невзгод иопасностей войны? Или вы уже не полковник? Погон я у вас что-то не вижу!

– Капитан Лихачев, если не ошибаюсь? –настороженно взглянул полковник на подошедшего. – Вы, как я понимаю, тожегуляете – отчего же мне нельзя?

– Я-то гуляю с горя, – отвечал капитан,раскачиваясь с пятки на носок, – поминаю боевых товарищей, которым не такповезло, как нам с вами… А вы, полковник, помните ли четвертую роту? Четвертуюроту корниловского полка, которая почти вся полегла, благодаря вашей…любезности?

Корниловец побледнел больше прежнего, и щека его неожиданнои неприятно задергалась.

В зале на мгновение наступила тишина, только звонкий Машинголос выводил: «Ах, когда бы мне теперь за вами…»

– Капитан, вы забываетесь! – молодой человек в черкескеприподнялся из-за стола.