– А это еще кто? – презрительно покосился на негоЛихачев. – Ваш сторожевой пес? Боитесь без охраны ходить? Да вы недумайте, никакая охрана вас не спасет!

Все, все получат скоро по заслугам! Все, на чьей совестирусская кровь!

– Капитан, вы пьяны, поэтому я извиняю вашунесдержанность, – холодно проговорил полковник. – Мне бесконечно жальваших боевых товарищей, и не только их, но всех солдат и офицеров, погибших вэтой страшной бойне. Но вы не хуже моего знаете главный закон армии: приказы необсуждаются. Четвертая рота погибла… ради исполнения важной стратегическойзадачи.

– В результате чего мы все оказались в этом проклятомКонстантинополе! – зло выкрикнул Лихачев.

К нему поспешно приближался метрдотель с двумя дюжими официантами.Покосившись на них, капитан скривился и ушел в дальний конец зала.

– Простите, Гюзель, простите, господа, – полковниквстал из-за стола и поклонился, – извините, я вынужден проститься с вами,у меня есть сегодня важное дело. И простите за этот безобразный инцидент…

– Бросьте, полковник, – рассмеялсяКазанзакис, – стоит ли обращать внимание на пьяную болтовню какого-тохама…

– Это не совсем так, – полковник вежливоулыбнулся, но улыбка снова вышла кривой из-за шрама, – это не пьяный хам,а боевой офицер… И он более опасен, чем вы думаете.

Молодой офицер в черкеске тоже поднялся из-за стола.Полковник что-то негромко сказал ему и направился к выходу. Его молодой спутникнемного задержался в зале, наблюдая за столиком, где сидел капитан Лихачев со своимитоварищами.

«Дорогой длинною, да ночью лунного…» – дружно грянулцыганский хор.

– Пойдем, дорогой, – неуверенно начала Анджела.

– Не сегодня, – твердо ответил Борис, –думаю, что сегодня неподходящий момент для знакомства.

Анджела облегченно вздохнула.

Крутилась ночь, срываясь с воя,

Клубясь на облаках сырых.

За вами следом крались двое,

Но вы опередили их.

А. Несмелов

Полковник Шмидт быстро шагал по людной, ярко освещеннойулице. Его мысли были заняты важным и неприятным вопросом. Сегодняшняя сцена вкабаре, которая могла показаться постороннему человеку не заслуживающейвнимания, была на самом деле очень серьезна. Угрозы, которые вырвались укапитана Лихачева, не были пустым звуком. Полковник знал кое-что о знакомствахЛихачева, о том, где он проводит вечера… Еще недавно он думал, что ситуациянаходится под контролем и эти господа долго еще не осмелятся перейти от слов кделу. Но сегодняшний скандал говорил об ином. Как бы они не начали действоватьи не нарушили планы самого Шмидта и его английских друзей! Известно ведь: что утрезвого на уме, то у пьяного на языке…

За этими мыслями полковник не сразу заметил человека,который нагнал его и уже несколько минут шел рядом и чуть позади. Почувствовавнаконец его присутствие, Шмидт вздрогнул и схватился за револьвер: емупоказалось, что рядом с ним идет капитан Лихачев. Оглянувшись и поняв своюошибку, он усмехнулся собственной нервозности и сказал дружелюбно:

– А, это вы… Добрый вечер.

Неожиданный спутник приблизился к нему вплотную, будтособирался сообщить нечто конфиденциальное и вдруг коротким сильным ударом,почти незаметным со стороны, вонзил в затылок полковнику узкое стальное лезвие.

Шмидт не издал ни звука: смерть его была мгновенной. Убийца,сильной рукой обхватив мертвеца за талию, плавно опустил его на высокий стулуличного чистильщика сапог и тут же растворился в яркой толпе гуляющих.

Мальчишка-чистильщик, не задавая лишних вопросов и неподнимая глаз, молниеносно заработал двумя щетками. Когда английские ботинкиполковника засверкали как зеркало, чистильщик выжидательно замер. Монетка неупала с приятным звоном в широко открытый ящик, и только тогда чистильщикподнял глаза на молчаливого клиента.

Клиент был мертв. Чистильщик понял, что сегодня у него определеннонеудачный день.

Тем же вечером в задней комнате «Кокошника» шла крупнаяигра. Собственно, азартные игры в Константинополе были строжайше запрещены, иорганизатор их мог поплатиться свободой… Но когда играли такие могущественныелюди, как Казанзакис, влиятельный французский полковник Арно, молодой блестящийтурецкий генерал Кераглы, – а именно эти люди сидели вокруг стола – втаком случае власти поневоле закрывали глаза на нарушение закона.

Четвертым человеком за столом был некий Жюль Маню, элегантныймолодой человек с чересчур хорошо уложенными волосами. О нем мало кто зналчто-либо достоверно, известно было лишь, что он не стеснен в средствах, ничемне занят, живет на широкую ногу и играет по крупной.

И сегодня игра шла очень большая. Как принято в стольвысоком кругу, на столе не высились стопки наличных денег – играли на слово, ноколичество нулей в ставках к концу вечера стало таким, что у постороннегонаблюдателя закружилась бы голова.

Даже Казанзакис, один из самых богатых людей в Великомгороде, был немного бледен и нервно облизывал губы. Полковник Арно держал картытрясущейся рукой и поминутно вытирал лоб салфеткой. Генерал Кераглы был красенкак рак, глаза его горели лихорадочным огнем. И только Жюль Маню был абсолютноспокоен. На его невозмутимом лице играла легкая улыбка.

Пятым человеком в комнате была Гюзель. Девушка стояла заспиной Казанзакиса и в упоении наблюдала за игрой. Атмосфера игры, риска, запахбольших денег опьяняли ее, будоражили, как напоенный электричествомпредгрозовой воздух. Глаза ее блестели, на щеках горел румянец возбуждения.Казалось, она волнуется больше самих игроков.

Казанзакис осторожно положил свои карты на стол и снекоторым разочарованием сказал:

– Пас!

Полковник Арно снова вытер лоб и тоже швырнул карты назеленое сукно. В игре остались только Маню и генерал. Генерал еще раз взглянулна свои карты и увеличил ставку.

Маню невозмутимо кивнул и предложил раскрыться.

Генерал откинулся на спинку стула и с победным видом бросилна стол четыре десятки. Маню все с той же невозмутимой улыбкой положил на столсвои карты. У него было четыре валета.

На генерала страшно было смотреть. Его лицо, только чтобагровое, стало бледным как мел, глаза потемнели, как окна заброшенного дома.

Маню отодвинулся от стола и спокойно промолвил:

– Жду вас завтра, генерал. Думаю, сейчас у вас такихденег нет.

Генерал уставился на своего противника отчаянными глазами инесвойственным боевому офицеру тихим, умоляющим голосом произнес:

– Может быть, еще одну партию?

– Нет-нет, эфенди, – француз слегкапоморщился, – отыгрываться – скверная привычка… Да мне, четно говоря, инекогда. Благодарю вас, господа, за прекрасный вечер.