Она не могла отвести от него глаз, не моглаулыбнуться, не могла вымолвить ни слова. Если он, действительно, любит ее, чтоэто изменит в их отношениях? Она чувствовала, как дрожат у нее колени. За всевремя их знакомства сэр Стивен всячески старался показать О., что она ему нужнатолько как игрушка — чтобы тешить его страсти и желания. Но разве можнообъяснить только этим то, что начиная с самого первого дня, когда Рене отдал О.ему, сэр Стивен начал вызывать ее к себе все чаще и чаще и все дольшезадерживать ее у себя, нередко вообще ничего не требуя, кроме ее присутствия?

Они сидели друг напротив друга, молча инеподвижно. За соседним столиком о чем-то энергично спорили двое солидного видамужчин, разложив на столе бумаги и время от времени прихлебывая черныйароматный кофе из маленьких фарфоровых чашечек. Скрипел гравий под ногамиресторанных официантов. Один из них подошел к их столику, наполнил, полупустойуже стакан сэра Стивена и быстро удалился.

Глаза сэра Стивена не отрывались от О.; онразглядывал то ее руки, то грудь и каждый раз возвращался к ее глазам. Наконецна его губах появилась едва заметная улыбка, и О., теряя от волнения рассудок,решилась на ее ответить. Она задыхалась, в горле пересохло, язык был словноналит свинцом. Казалось, что она не в силах произнести ни единого слова.

— О., — сказал сэр Стивен.

— Да, — выдавила из себя О., чувствуя сильнуюслабость, словно волной накрывшую ее.

— То, что я вам скажу сейчас, О., решено немной одним, ваш возлюбленный тоже согласен с этим.

Он неожиданно замолчал. Что было тому причинойО. так и не узнала. По знаку сэра Стивена подошел официант, убрал тарелки иположил перед О. меню, чтобы она выбрала десерт. О. протянула меню сэру Стивену.

— Может быть, суфле? — предложил он ей.

— Хорошо, — согласилась она.

— Одно суфле, пожалуйста, — сказал онтерпеливо ожидающему заказа официанту.

Когда гарсон отошел, сэр Стивен сказал О.:

— Итак, я прошу вас выслушать меня.

Говорил он по-английски низким глухим голосом,и вряд ли сидевшие за соседними столиками люди могли слышать его. Когда рядомпроходили официанты или посетители ресторана, он предусмотрительно замолкал.То, что он говорил, звучало здесь в этом людном заведении, среди цветов идеревьев, по меньшей мере странно. Но еще более странным казалось О. то, чтосама она могла все это слушать с таким спокойствием. Первыми же словами сэрСтивен напомнил ей о том вечере, когда она, воспротивившись ему, отказаласьласкать себя, и заметил, что его приказ остается в силе. Согласна ли она теперьсделать это? О. поняла, что ему будет недостаточно, если она просто кивнетголовой в знак согласия, и она подтвердила, что да, она будет ласкать себя,всякий раз, когда он этого захочет. При этом она сразу вспомнила тотжелто-серый салон в квартире сэра Стивена, вспомнила уход Рене, свой,показавшийся ей сейчас таким смешным, бунт и себя, лежащую голой на ковре сшироко разведенными в стороны ногами. Неужели, это произойдет сегодня вечером,там же…

Но сэр Стивен уже говорил совсем о другом. Онобратил ее внимание на то, что в его присутствии ни Рене, ни кто-нибудь другойне разу не обладали ею, но это отнюдь не означает, что такого не случится ивпредь. Совсем наоборот. Она не должна думать, что только Рене будет отдаватьее в чужие руки. Потом он очень долго и грубо говорил о том, как он заставит еепринимать его друзей, если таковые захотят воспользоваться его предложением,как она будет открывать для них рот, лоно, ягодицы, как они будут насиловатьее, а он, человек который любит ее, будет с наслаждением наблюдать за этим….

Из всей долгой тирады, изобиловавшейвсевозможными непристойностями, О. запомнила только самый конец, там, где онговорил, что любит ее. Какого признания после этого она еще хотела?

Летом, сказал сэр Стивен, он отвезет ее вРуаси. О. вдруг подумала о той изоляции, в которой англичанин и ее возлюбленныйдержали ее. Когда сэр Стивен принимал гостей в своем доме на рю де Пуатье, онникогда не приглашал ее туда. Она ни разу не завтракала и не обедала у него.Рене тоже никогда не знакомил ее ни с кем из своих многочисленных друзей(единственное исключение — сэр Стивен). Сейчас возлюбленный отдал ееангличанину, и тот намеревался обращаться с ней также, как обращался с нейРене. Эта мысль, заставила ее затрепетать. Дальше сэр Стивен напомнил ей окольце на ее пальце — о знаке рабыни. Так уж случилось, но О. до сих пор невстретились люди, которые бы знали тайну кольца и захотели бы воспользоватьсяэтим. Англичанин, то ли утешая, то ли пугая ее, сказал, что это обязательнорано или поздно произойдет, и спросил, кому, по ее мнению, принадлежит еекольцо? О. ответила не сразу.

— Рене и вам, — наконец сказала она.

— Нет, вы ошибаетесь, — сказал сэр Стивен, —мне. Рене хочет, чтобы вы подчинялись моим приказам.

О. и так это прекрасно знала, зачем же надобыло обманывать себя? Потом ей было сказано, что прежде, чем она вернется вРуаси, на ее тело будет поставлено клеймо, и оно окончательно сделает еерабыней сэра Стивена.

О. оцепенела, услышав это. Она хотела узнатьподробнее о клейме, но сэр Стивен счел это преждевременным. Правда, он напомнилей, что она вправе и не соглашаться на это, ибо никто и ничто не удерживает О.в ее добровольном рабстве, кроме ее собственной любви и внутренней потребностив этом. Что ей мешает уйти? Но прежде чем на нее будет наложено клеймо, и сэрСтивен начнет регулярно пороть ее, ей будет дано время, чтобы соблазнитьЖаклин.

Услышав это имя, О. вздрогнула и, поднявголову, непонимающе посмотрела на сэра Стивена. Зачем? Почему? И если Жаклинпонравилась сэру Стивену, какое отношение к этому имеет она, О.?

— По двум причинам, — сказал сэр Стивен. —Первая и наименее важная из них заключается в том, что я хочу увидеть, как выласкаете женщину.

— Но послушайте, — воскликнула О., — даже еслиэто произойдет и Жаклин уступит мне, она, скорее всего, не согласится на вашеприсутствие.

— Ну, я все-таки надеюсь на вас, — спокойносказал англичанин. — Вам придется постараться, ибо я хочу, чтобы вы соблазнилидевушку куда как серьезнее: вы должны будете привезти ее в Руаси. Это вторая иглавная причина.