Шли дни, и О., принадлежащая теперь сэруСтивену, стала вдруг со страхом замечать, что англичанин со временемприобретает все большее и большее влияние на Рене. Правда, она вполнедопускала, что это ей только так кажется и что сейчас перед ней простораскрываются во всей полноте давно установившиеся между ними отношения. Еще онадовольно скоро заметила, что Рене стал оставаться у нее на ночь, только есливечером ее вызывал к себе сэр Стивен. Англичанин редко оставлял ее у себя наночь и то только тогда, когда Рене уезжал из Парижа. Если же ее возлюбленномуслучалось быть в такие вечера у сэра Стивена, он никогда не прикасался к ней,разве что в те моменты, когда хозяин просил его поддержать ее. Он там почти неразговаривал, постоянно курил, зажигая одну сигарету от другой, следил закамином, изредка подбрасывая туда дрова, наливал сэру Стивену виски, сам же приэтом не пил. О., чувствуя на себе взгляд Рене, думала, что так, должно быть,следит за своим питомцем дрессировщик, который вложил в него всю свою любовь иумение и теперь не без оснований ожидает, что тот своим послушанием ивоспитанием принесет ему заслуженное признание. Главным для Рене было сделатьприятное сэру Стивену, и он, подобно телохранителю какого-нибудь наследногопринца, выбравшего для своего господина наложницу, внимательно следил завыражением лица англичанина — доволен ли? Рене всячески старался выразить своюпризнательность и благодарность сэру Стивену за то, что он не отказывается отего подарка и соглашается использовать О. в свое удовольствие.

О. понимала, что разделив между собой ее тело,они как бы заключили некий тайный союз, абсолютно чуждый ей, но от этого,нисколько не менее реальный и могущественный. И все же ей казалось, что в ихжелании сделать ее общей собственностью было что-то ирреальное. В Руаси еюодновременно обладали и Рене, и другим мужчины, так почему же в присутствииангличанина, возлюбленный отказывается не только заниматься с ней любовью, нодаже разговаривать? Она как-то спросила его об этом, впрочем, заранее уже знаяответ.

— Из уважения к нему, — сказал Рене.

— Но я же принадлежу тебе, — выдохнула она.

— Прежде всего ты принадлежишь сэру Стивену, —незамедлительно ответил ей возлюбленный.

И всем своим поведением он постоянно доказывалей это. Желание сэра Стивена, касающиеся ее, он ставил куда выше собственных,не говоря уже о каких-то там просьбах самой О. Рене, например, мог пригласитьее вечером поужинать в ресторане или пойти с нею в театр, но если за час до ихсвидания ему звонил сэр Стивен и просил его привезти О., Рене послушно выполнялего просьбу.

Всего лишь раз она просила возлюбленногопозвонить сэру Стивену и уговорить его перенести их встречу на следующий день —ее тогда пригласили на вечеринку, и она очень хотела пойти туда с Рене.Возлюбленный отказался.

— Дорогая моя, — сказал он ей, — разве ты ещене поняла, что больше не принадлежишь мне и что твой хозяин уже не я, а сэр Стивен?

И мало того, что он отказал ей в просьбе, онеще и сообщил об этом сэру Стивену, а потом, нисколько не смущенныйприсутствием О. потребовал как следует наказать ее, чтобы впредь подобного неповторилось.

— С удовольствием, — бесстрастно ответилангличанин.

Этот разговор состоялся в соседней с салономмаленькой комнате овальной формы. Пол покрывал красивый паркет, и единственное,что стояло там из мебели был инкрустированный перламутром черный круглый столик.На предательство О. ее возлюбленному потребовалось всего три минуты. Затем онжестом попрощался с сэром Стивеном, улыбнулся ей и вышел. О. подошла к окну:Рене так и не обернулся. Она услышала, как хлопнула дверца машины и заурчалмотор — ее возлюбленный, бросив ее, торопливо уехал. О. поймала свое отражениев маленьком вделанном прямо в стену зеркале и вздрогнула увидев свое бледное ототчаянья и страха, белое, как бумага, лицо.

Проходя мимо посторонившегося перед ней сэраСтивена в салон, она заметила, что он тоже сильно побледнел. На какое-томгновение, у нее в сознании мелькнула шальная мысль, что он любит ее, мелькнулаи тут же исчезла, под натиском безжалостных доводов рассудка. И все-таки ейпочему-то стало легче. Она покорно разделась по первому же знаку сэра Стивена.

Обычно он вызывал ее сюда два-три раза внеделю и неторопливо наслаждался ею, иногда заставляя просто стоять перед нимобнаженной по часу и больше. Все его действия и приказания повторялись из раз враз с удивительной точностью (ритуал строго и неукоснительно соблюдался), и онахорошо знала, когда надо использовать уста, или когда следует встать на колени,уткнувшись грудью в диван и приподняв ягодицы, чтобы он мог овладеть ею сзади(этот проход уже настолько растянулся, что когда он вводил туда свой пенис, онабольше не чувствовала боли).

И вот сейчас, впервые за все это время,несмотря на сковывающий ее страх, несмотря на охватившее ее отчаяние, вызванноепредательством Рене (а может быть именно благодаря и тому, и другому), онаоставила последнее сопротивление и полностью отдалась англичанину. И тогда,впервые, увидев в глазах столь ценимую им покорность, сэр Стивен заговорил сней по-французски, называя ее при этом на «ты»:

— О., я собираюсь заткнуть тебе рот кляпом.Боюсь, что иначе ты будешь очень сильно кричать, когда я буду пороть тебяплетью, — сказал он. — Ты позволишь мне сделать это?

— Вы — мой хозяин, и я принадлежу вам…

x x x

Она стояла в центре комнаты. Руки ее былисцеплены между собой такими же, как в Руаси, браслетами и прикреплены с помощьюцепочки к крюку на потолке, на котором раньше висела люстра. Груди ее слегкаприподнялись, словно потянувшись за поднятыми вверх руками. Сэр Стивен погладилих, поцеловал соски, а потом поцеловал О. в губы — никогда прежде он этого неделал. Вставленный кляп буквально затолкал ее язык куда-то в самое горло, и ворту появился привкус мокрой тряпки. Сэр Стивен нежно взял О. за волосы,запрокинул ей голову немного назад и прошептал:

— О., прости меня.

Потом он отпустил ее и, отступив на шаг всторону, ударил.

x x x

Рене пришел к О. уже после полуночи, когдакончилась вечеринка, на которой они должны были присутствовать. О. лежала пододеялом в своей длинной ночной рубашке, и ее била мелкая нервная дрожь.