– Какого черта ты несешь этучушь?! – завопил Генри. У него начиналась истерика.

– Успокойся, – сказалРэндольф. – Я уже наслушался.

Снаружи доносились шум и возбужденные голоса.Кто-то уже поднялся по лестнице и таращился на них через открытые двери.

– Генри, мне не нравится весь этотпереполох в моем доме, – резко сказала Джулия.

Человек из Скотленд-Ярда окинул Генри ледянымвзглядом.

– Сэр, если леди не хочет, чтобы мыпроводили расследование…

– Конечно не хочу, – отозваласьДжулия. – Вы и так потеряли много времени. Как видите, все в порядке.

Ну да, кофейная чашка опрокинута на подносе,на полу валяется платок… Но Джулия держалась очень спокойно, с недоумениемпереводя взгляд с Генри на полицейского. Потом взглянула на другогополицейского, который пристально наблюдал за ней, хотя и не произнес ни слова.

Никто из них не видел того, что увидела она –Рамзеса, медленно спускавшегося по ступеням лестницы. Они не видели, как онпрошел по коридору и молча появился в комнате. Джулия не сводила с него восхищенноговзгляда, и лишь тогда все остальные, повернувшись, заметили того, кто вызывал уДжулии такой восторг: стоявшего в дверях высокого темноволосого мужчину вкупальном халате из бургундского шелка.

Джулия смотрела на него, затаив дыхание. Чудо!Такими и должны быть цари. И все-таки он выглядел пришельцем из другого мира.Человек необычайной силы, величайшего достоинства, с живыми проницательнымиглазами.

Даже халат с атласными отворотами выглядел нанем экзотическим нарядом. Тапочки напоминали обувь, найденную в древнейгробнице. Белая рубашка была расстегнута, и это, как ни странно, выгляделовполне естественно – возможно, из-за того, что его кожа была такой же белой игладкой, а может, из-за того, что мужчина выпятил вперед грудь и стоял, широкорасставив ноги, словно принимая парад; современные мужчины не умеют приниматьтакую позу. Это была поза повелителя, хотя в выражении лица никто не увидел быи тени высокомерия. Царь просто смотрел на Джулию и на Генри, которыйпобагровел до корней волос.

А Генри смотрел в распахнутый ворот рубашки.Он смотрел на перстень со скарабеем, который Рамзес носил на правой руке.Полицейские смотрели на Генри. Рэндольф выглядел совершенно сбитым с толку.Узнал ли он халат, который когда-то подарил брату? Рита прислонилась к стене,зажав ладонью рот.

– Дядя Рэндольф, – выступая вперед,сказала Джулия. – Это старый друг отца, он только что приехал из Египта.Это… э-э… мистер Рамсей, Реджинальд Рамсей. Я хочу представить вас моему дяде,Рэндольфу Стратфорду. А это его сын, Генри…

Рамзес посмотрел на Рэндольфа, потом сноваперевел взгляд на Генри, который тупо уставился на него. Джулия незаметнымжестом велела Рамзесу оставаться спокойным.

– Думаю, сейчас не стоит устраиватьсобрание, – смущенно сказала она– Правда, я очень устала ипереволновалась…

– Ну что ж, мисс Стратфорд, возможно,именно этого джентльмена видел ваш брат, – доброжелательно произнесполицейский.

– Да-да, вполне возможно, – ответилаДжулия. – А сейчас мне нужно позаботиться о госте. Он еще не завтракал. Ядолжна…

Генри все понял! Джулия это видела. Ей ужаснозахотелось сказать что-нибудь благопристойное и одновременно бессмысленное.Например, что уже восемь часов утра. Или что она голодна. Генри вжался в угол.А Рамзес, не отрывая от него взгляда, прошел за спинами полицейских и полнымизящества быстрым движением поднял с пола платок. Никто, кроме Джулии и Генри,этого не заметил. По-прежнему не сводя глаз с Генри, Рамзес опустил платок вкарман своего халата.

Рэндольф растерянно взглянул на Джулию. Одиниз полицейских явно заскучал.

– Ну, с тобой все в порядке,дорогая? – произнес Рэндольф. – Все хорошо?

– Конечно. – Джулия подошла к немуи, взяв за руку, проводила к дверям.

Полицейские шли следом.

– Меня зовут инспектор Трент,мадам, – сказал один из них. – А это мой напарник, сержант Галтон.Если мы вам понадобимся, сразу же позвоните.

– Разумеется, – кивнула Джулия.

Генри был на грани истерики. Внезапно ондернулся и, едва не сбив сестру с ног, бросился в открытую дверь, прорвавшисьсквозь собравшуюся на крыльце толпу.

– Это была мумия, сэр? – закричалкто-то. – Вы видели, как мумия ходит?

– Значит, проклятие сбылось?

– Мисс Стратфорд, с вами все в порядке?

Полицейские тут же вмешались: инспектор Трентприказал толпе немедленно разойтись.

– Что с ним стряслось, никак непойму, – бормотал Рэндольф. – Ничего не понимаю.

Джулия крепче стиснула его руку. Нет, скореевсего, он не знает, что натворил Генри. Он никогда не причинил бы вреда своемубрату, ни за что на свете. Но откуда у нее такая уверенность? Повинуясьнепонятному порыву, Джулия обняла Рэндольфа за шею и поцеловала в щеку.

– Не волнуйся, дядя, – сказала она,чувствуя, что вот-вот расплачется.

Рэндольф кивнул. Он был унижен и немногонапуган, и, глядя на него, Джулия ощущала невероятную жалость. Раньше ей никогоне было так жалко. И лишь когда Рэндольф прошел пол-улицы, Джулия заметила, чтоон босой. За ним по пятам бежали репортеры. Поскольку полиция уехала, парочкапронырливых журналистов кинулась к Джулии, и она поспешно вернулась в дом,захлопнув дверь у них перед носом. И потом смотрела сквозь стеклянное окошко вдвери на то, как Рэндольф идет по улице и поднимается по ступеням своегокрыльца.

Когда дядя скрылся из виду, она медленноразвернулась и направилась в гостиную.

Тишина. Слабое журчание фонтана в оранжерее.Где-то на улице лошадь тащила скрипучую повозку. В углу тряслась от страхаРита, судорожно теребя фартук.

А посреди комнаты стоял безмолвный Рамзес. Онстоял все так же, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, и смотрел наДжулию. Солнце создавало вокруг него сверкающий ореол, оставляя лицо в тени. Ияркость его голубых глаз казалась такой же нереальной, как и копна густыхкаштановых волос.

Впервые в жизни Джулия по-настоящему понялазначение слова «царственный». И еще одно слово пришло ей в голову, довольнонепривычное, но очень точное: «миловидный». Джулия поразилась: а ведь его лицокрасиво в основном благодаря выражению. Удивительно умное, пытливое исосредоточенное одновременно. Как будто чуть отстраненное, хотя вполне обычное.Было в нем что-то неземное и в то же время очень человечное.