От зависти я злился еще сильнее. «Яркий миг» – так Энджер врасчете на невзыскательную публику окрестил свою версию, усовершенствованную,черт бы его побрал, версию «Новой транспортации человека» – стал выдающимсясобытием, которое подняло наше искусство, часто страдающее от непонимания инасмешек, на совершенно иной уровень. За это нужно отдать ему должное, как бы як нему ни относился. Точно так же, как, наверно, и большинство зрителей, яполучил истинное удовольствие, наблюдая за его работой. Выйдя из зданиямюзик-холла, я пересек узкую дорожку, которая вела к служебному подъезду, иподумал, что хорошо бы послать Энджеру мою визитную карточку, чтобы затем наведатьсяк нему лично и поздравить с успехом.

Впрочем, я тут же подавил это желание. Если он чистоисполнил одну-единственную иллюзию – это еще не повод перед ним заискиватьпосле стольких лет непримиримой вражды.

По возвращении в Хорнси – в то время я проживал именно там –мне предстояла бессонная ночь. До рассвета я метался и ворочался рядом с Олив.

Наутро я принялся всерьез обдумывать увиденное, пытаясьвникнуть в самую суть.

Вынужден еще раз повторить: ума не приложу, как Энджер этоделал. Сидя в зале во время представления, я так и не смог догадаться, в чемзаключается его секрет; даже поразмыслив и примерив к его исполнению всеизвестные мне принципы магии, я нисколько не приблизился к разгадке.

В основе его номера лежали три – ну, может быть, четырефундаментальных типа сценической иллюзии: сначала он продемонстрировалсобственное исчезновение, затем возникновение в другом месте, с элементами перемещения– и все это сводилось к опровержению физических законов.

Выступать на сцене с иллюзией исчезновения относительнопросто: надо соответствующим образом расположить зеркала или полузеркала,выставить свет, подготовить атрибуты сценической «черной магии» или обманки,применить отвлекающие приемы, использовать опускные двери и так далее. Дляпоказа этой иллюзии вне сцены обычно требуется заранее расположить в нужномместе конкретный предмет или его точную копию… если же речь идет о человеке, тоорганизовать не вызывающую сомнений подсадку. Сочетание этих двух типов иллюзиипорождает видимость третьего: изумленная публика пребывает в полнойуверенности, что засвидетельствовала опровержение физических законов.

Вот и у меня создалось впечатление, что тогда в Хэкни явидел опровержение физических законов.

Мое обращение к традиционным принципам иллюзионизмаоказалось безуспешным; как я ни бился, как ни ломал голову, сколько-нибудьудовлетворительного объяснения этой тайны найти так и не удалось.

Меня преследовала мысль, что секрет, лежащий в основе этойблистательной иллюзии, до обидного прост. Главное правило магии непреложно: то,что видится, и то, что делается, – это разные вещи.

Тайна от меня ускользала. Я нашел для себя только два весьмаслабых утешения.

Во-первых, при всем своем блеске Энджер пока еще оставался вневедении относительно моего собственного секрета. Он работал номер не так, какя, – до меня ему далеко.

Во-вторых, Энджер, при всех своих тайнах, проигрывал мне вскорости. Его иллюзия исполнялась в более медленном темпе. Мое телоперемещается из одного ящика в другой практически мгновенно. Необходимо подчеркнуть:не перемещение происходит мгновенно, а иллюзия перемещения создается мгновенно.Без малейшей заминки. У Энджера выходит куда медленнее. В тот вечер, по моимрасчетам, ему потребовалось две секунды, ну, пусть одна, а это означало, что онотстает от меня на секунду, а то и на целых две.

Пытаясь в очередной раз приблизиться к разгадке, я сталвосстанавливать в памяти время и расстояние. В театре все мои подсчеты делалисьна глаз, потому что я был застигнут врасплох и не имел при себе измерительныхприборов.

Такова неотъемлемая часть иллюзионного метода: использоватьэффект неожиданности, чтобы замести следы. Большинство публики не сможетпроизвести точные подсчеты и затруднится ответить, сколько времени заняла самаиллюзия. Существует немало трюков, которые основаны именно на этом принципе:иллюзионист совершает свои манипуляции настолько быстро, что неискушенныезрители потом клянутся: ничего такого не происходило, ведь для этого просто небыло времени.

Памятуя об этом, я заставил себя мысленно вернуться кувиденному, прокрутить в памяти всю иллюзию целиком и попытаться оценить,сколько же времени прошло на самом деле между, скажем так, исчезновениемЭнджера и его материализацией в другом месте. В конце концов я пришел к выводу,что на это потребовалось даже не одна-две секунды, а как минимум пять. За пятьсекунд неожиданной темноты опытный фокусник может выполнить огромное количествоневидимых манипуляций!

Этот временной отрезок явно служил ключом к разгадке тайны,но все равно за считанные секунды Энджер никак не успел бы промчаться черезвесь партер.

Двумя неделями позже я договорился со старшим капельдинероммюзик-холла, что приеду в Хэкни и произведу некоторые замеры – под темпредлогом, что репетирую новую программу. Фокусники так поступают довольночасто, потому что при подготовке номеров приходится учитывать особенностикаждого зала. Ввиду этого моя просьба не вызвала подозрений, и помощникстаршего капельдинера, учтиво поклонившись, оказал мне помощь в измерениях.

Я нашел кресло, где сидел во время представления, иустановил, что от него до сцены чуть более пятидесяти футов. Отыскать в партереточку, где материализовался Энджер, было труднее; я мог полагаться только насобственную память. Остановившись у своего кресла, я произвел триангуляцию, длячего пришлось вспомнить, под каким углом я повернул голову, чтобы его увидеть.В результате я отвел ему место на последнем отрезке длинного ступенчатогопрохода; от ближнего края до сцены оставалось не менее семидесяти футов, от дальнего– даже не сто футов, а куда больше.

Остановившись в центре сцены, примерно там, где раньшенаходилась тренога, я пробежал глазами всю длину центрального прохода и задалсебе вопрос: а что бы сделал я сам, задумав перенестись из одной точки вдругую, в кромешной тьме, при большом скоплении публики, менее чем за пятьсекунд?

Я поехал к Томми Элборну, который отошел от дел ипо-стариковски жил в Уокинге. Описав виденную мной иллюзию, я спросил, как, поего мнению, достигается подобный результат.

– Мне бы самому взглянуть, сэр, – ответил он послемучительных раздумий и уточняющих вопросов.

Тогда я решил зайти с другой стороны и намекнул, что непрочь приспособить этот номер для себя. В прежние времена мы частенькодействовали следующим образом: я излагал задуманный эффект, и мы с Томми, таксказать, прорабатывали все этапы в обратном порядке.

– Вам-то это раз плюнуть, мистер Борден, верно?

– Да ведь я – не он! Хорошо, поставим вопрос иначе: какбы мы с тобой скопировали этот номер для другого фокусника?