В день премьеры нас встретил полупустой зал; упоминания впрессе можно было пересчитать по пальцам. Мое имя появилось лишь в трехгазетах, и, что самое неприятное, меня назвали «приверженцем такого стиляэстрадной магии, который не столько поражает новизной, сколько вызываетностальгические чувства». На двух последующих выступлениях публика практическиотсутствовала, и ангажемент пришлось отменить.

Я решил своими глазами увидеть новый иллюзион Энджера. Когдастало известно, что в конце октября он будет две недели выступать в мюзик-холле«Хэкни Эмпайр», я преспокойно купил билет в партер. Этот зал вытянут в длину,проходы узкие и неудобные, во время представлений зрительские места освещеныслабо – все это меня вполне устраивало. Мне было прекрасно видно сцену, но в тоже время я сидел не настолько близко, чтобы Руперт Энджер мог меня узнать.

Основная часть программы не вызвала у меня никакихнареканий: он чисто отработал стандартный набор фокусов. Его отличали забавныерепризы и элегантная сценическая манера, а профессиональное мастерствопревосходило средний уровень. Ему ассистировала миловидная девушка. ФракЭнджера был неплохо подогнан по фигуре, а напомаженные волосы уложены попоследней моде. Однако я сразу отметил, что у него землистое лицо: какая-тохворь подтачивала его изнутри. Он держался неестественно прямо и вдобавок щадиллевую руку, будто она была слабее правой.

После претендующего на остроумие номера, когда Энджерпопросил кого-то из зала написать записку, а потом извлек ее из запечатанногоконверта, настало время заключительной иллюзии. Ей предшествовала выспренняяречь, которую я сумел записать в блокнот. Вот что было сказано со сцены:

Дамы и господа! Наступивший век стремительно шагает поземле, принося с собою новые открытия, которые уверенно входят в нашу жизнь.Изо дня в день множатся чудеса науки. Какое же достижение будет признано самымзначительным, когда нынешнее столетие подойдет к концу? Немногие из нас доживутдо этого времени, однако можно представить, что люди научатся летать,переговариваться через океан, совершать путешествия по просторам Вселенной. Нолюбые чудеса науки меркнут перед самым удивительным чудом… имя которому –человеческий разум и человеческое тело.

Сегодня, дамы и господа, я попытаюсь исполнить магическийномер, в котором соединились достижения науки и достижения человеческогоразума. Ни один артист в мире не способен повторить то, что сейчас произойдетна ваших глазах.

С этими словами он театральным жестом вскинул здоровую руку,давая сигнал к открытию занавеса. На сцене, в свете прожекторов, стоял аппарат,интерес к которому, собственно, и привел меня на это выступление.

Я не ожидал увидеть такую громаду. Обычно иллюзионистыстараются использовать как можно более компактную аппаратуру, чтобы принцип ееработы остался для зрителя загадкой; а здесь аппаратура занимала чуть ли не всюсцену.

В центре размещалась металлическая тренога, а над ней –блестящий металлический шар, диаметром около полутора футов, поднятый на высотучеловеческого роста. Между вершиной треноги и этим шаром крепилось какое-тохитрое цилиндрическое приспособление из металла и дерева. Сам цилиндр былизготовлен из деревянных дощечек, меж которых виднелись просветы; егоопоясывали сотни витков тонкой проволоки. Глядя на этот цилиндр со своегоместа, я прикинул, что его высота, равно как и диаметр, составляет не менеечетырех футов. Он медленно вращался вокруг своей оси, бросая в зал яркиеотблески света. По стенам хищно ползли слепящие блики.

В радиусе десяти футов или около того треногу с цилиндромогораживало кольцо из восьми обмотанных проводами железных пластин, которыекрепились прямо к планшету сцены через равные и довольно значительныепромежутки, не заслоняя от зрителей центральную часть агрегата.

Моему изумлению не было предела: я ожидал увидеть очереднойиллюзионный ящик стандартного размера, наподобие тех, какими пользовался сам.Аппаратура Энджера оказалась столь громоздкой, что на сцене просто неоставалось места для второго ящика, где можно было бы спрятаться.

У меня в уме замелькали догадки относительно содержанияэтого номера, тайных принципов, лежащих в его основе, и отличий от моегособственного. Впечатление первое: внушительные габариты аппаратуры. Впечатлениевторое: полное отсутствие внешних эффектов. Если не считать вращающегосяцилиндра, укрепленного на треноге, здесь не было отвлекающих источников света,ярких или, наоборот, затемненных участков. В конструкции преимущественноиспользовалось неполированное дерево и тусклый металл. В разные сторонытянулись электрические кабели и провода. Впечатление третье: отсутствие какихбы то ни было намеков на предстоящее чудо. Не берусь утверждать, что именно таки было задумано, но фокусники часто придают аппаратуре заурядный вид, чтобы онане привлекала внимания. Например, ее маскируют под обыкновенный стол, дорожныйкофр или тумбу со ступеньками; однако Энджер не снизошел до этих банальныхуловок.

Итак, представление началось.

Зеркал на сцене, судя по всему, не было. Каждая детальреквизита хорошо просматривалась. На стадии подготовки Энджер мерил шагамисцену, проходя в каждый зазор между железными пластинами, нигде не замедляя ходи не исчезая из поля зрения. Я внимательно следил за его ногами: когдаиллюзионист приближается к своей аппаратуре и особенно когда он обходит еесзади, любое неестественное движение ног может выдать наличие зеркала иликакого-то другого приспособления. Походка Энджера оставалась непринужденной иестественной. Я нигде не заметил ни люка, ни дверцы. Дощатый пол устилалосплошное резиновое покрытие, сквозь которое весьма затруднительно было быспуститься в трюм под сценой.

Но, что самое любопытное, оборудование не давало ни намекана предстоящую иллюзию. Магическая аппаратура обычно проектируется с такимрасчетом, чтобы привлечь или, наоборот, отвлечь внимание зала. Это может бытьящик – заведомо слишком маленький, чтобы в него мог втиснуться человек (которыйтем не менее там помещается), стальной лист, сквозь который никак нельзяпройти, или же запертый сундук, откуда невозможно выбраться. В любом случаеиллюзионист опровергает именно те предположения, которые возникли у зрителейпри взгляде на сцену. Аппаратура Энджера не вызывала никаких ассоциаций; еевнешний вид ровным счетом ничего не говорил о ее назначении.

Между тем Энджер все так же ходил взад-вперед, распинаясь отайнах науки и жизни.

В очередной раз оказавшись посреди сцены, он остановилсялицом к залу:

– Милостивые дамы и господа, мне нужен добровольныйпомощник. Бояться не надо. Все, что от него потребуется, – это поставить,а затем проверить несложные метки.

Он застыл в свете рампы, призывно подавшись всем корпусом кпервым рядам партера. Мне стоило немалых трудов побороть в себе инстинктивноежелание вскочить с кресла и предложить свои услуги, чтобы рассмотреть агрегат сблизкого расстояния, но я понимал, что Энджер сразу меня узнает и, чегодоброго, прекратит выступление.