— Да.

— Что да?

— Неделю. Или две. — Он огляделся, слегка покраснев. — С техпор я три раза ходил в туалет по большому. Я теперь так измеряю время. Апо-другому — никак. Он даже не пил воды. Я подумал, что он, может быть, призраксвященника. Как в том фильме, про Зорро. Только там был не призрак и несвященник. А нехороший банкир, который хотел заполучить себе землю, потому чтотам было золото. Мы с миссис Шоу ходили в кино. На Таймс-сквер.

Стрелок не понял, о чем говорит мальчик, и поэтомупромолчал.

— Я испугался, — добавил мальчик. — Я боялся почти всевремя. — Его лицо вдруг задрожало, словно хрусталь под напором предельновысокой, разрушительной ноты. — Он даже не стал разводить костер. Просто сидел.Я даже не знаю, спал он или нет.

Так близко! О боги! Так близко… Несмотря на невероятнуюобезвоженность организма, руки стрелка стали влажными, липкими.

— Тут есть немного сушеного мяса, — сказал ему мальчик.

— Хорошо, — кивнул стрелок. — Замечательно.

Мальчик поднялся, чтобы сходить за обещанным мясом. В коленкахлегонько хрустнуло. Держался он прямо. Ладная, стройная фигурка. Пустыня еще неуспела его иссушить. Руки были чуть-чуть худоваты, но кожа, хотя и загорелая,еще не загрубела и не растрескалась. "Он полон соков, — подумал стрелок. —И, наверное, песок набился ему в мозги. Совсем он тут одурел от жары. Иначе онбы забрал у меня револьвер и пристрелил бы на месте, пока я валялся безчувств".

Хотя, может быть, мальчик просто об этом не подумал.

Стрелок отпил еще воды. "С песком в мозгах или нет, ноон — не отсюда".

Джейк вернулся с вяленым мясом, разрезанным на небольшиекусочки. Мясо было жестким, жилистым и щедро сдобренным солью — у стрелказащипало губы, сплошь в мелких трещинках и язвочках. Он ел и пил, пока непочувствовал, что в него уже не лезет. Мальчик едва притронулся к пище.

Стрелок внимательно изучал Джейка, а тот спокойно выдерживалего взгляд.

— Откуда ты, Джейк? — наконец спросил он.

— Я не знаю. — Мальчик нахмурился. — Не знаю. Я знал, когдатолько-только сюда попал, но теперь не могу вспомнить. Все расплывается, какплохой сон, когда ты уже проснулся. Мне часто снятся плохие сны. Миссис Шоуговорит, что это все потому, что я смотрю слишком много ужастиков поодиннадцатому каналу.

— Что такое канал? — У стрелка вдруг мелькнула совершеннобезумная мысль. — Что-то вроде луча?

— Нет. Это по телику.

— Что такое телик?

— Ну… — Мальчик почесал лоб. — Такие картинки.

— Тебя кто-то привел сюда? Эта миссис Шоу?

— Нет, — сказал мальчик. — Я просто здесь очутился.

— А миссис Шоу, это кто?

— Я не знаю.

— А почему она называет тебя Бамой?

— Не помню.

— Какая-то ерунда получается, — буркнул стрелок.

Ему вдруг показалось, что мальчик сейчас заплачет.

— Я правда ничего не знаю. Я просто здесь оказался. Если бывы спросили меня вчера, про каналы и телик, я бы вам все рассказал. А завтра я,может быть, даже не вспомню, что меня зову Джейк. Разве что вы мне подскажете,только вы мне ничего не подскажете. Потому что завтра вас здесь не будет. Выуйдете, и я умру с голоду, потому что вы съели почти всю мою еду. Я сюда нехотел. Я не просил, чтобы меня сюда перенесли. Мне здесь не нравится. Тут жуткои страшно.

— Не надо так сильно себя жалеть. Держи хвост пистолетом.

— Я сюда не хотел, — повторил мальчик с ребяческим вызовом вголосе.

Стрелок съел еще кусок мяса. Прежде чем проглотить, долгожевал, чтобы выдавить соль. Мальчик тоже стал частью единого целого, и стрелокбыл уверен, что он говорит ему правду: он оказался здесь не по собственнойволе. Он не хотел, чтобы так было. Плохо. Очень плохо. Это он, стрелок… он самтак хотел. Но он никогда не хотел грязной игры. Он не хотел убивать никого вТалле. Не хотел убивать Элли, эту некогда красивую женщину, чье лицо былоотмечено тайной, которая все же открылась ей в самом конце, — тайной, к которойона стремилась и до которой добралась, сказав это слово, это девятнадцать, какбудто открыла замок ключом. Он не хотел, чтобы его ставили перед выбором:исполнить свой долг или превратиться в безжалостного убийцу. Это нечестно:выпихивать на сцену ни в чем не повинных людей — посторонних людей — изаставлять их участвовать в этом спектакле, который для них чужой и непонятный."Элли, — подумал он, — Элли хотя бы жила в этом мире, пусть в своем,иллюзорном, но все-таки здесь. А этот мальчик… этот проклятый мальчик…"

— Расскажи все, что ты помнишь, — сказал он Джейку.

— Я мало что помню. А то, что помню, это и вправду какая-тоерунда. Полный бред.

— Все равно расскажи.

Мальчик задумался, с чего начать. И думал долго.

— Было одно место… до того, как я здесь оказался. Такойбольшой дом, где много комнат, а рядом — дворик, откуда видны высоченные зданияи вода. А в воде стояла статуя.

— Статуя в воде?

— Да. Такая женщина, в короне и с факелом… и еще, кажется, скнигой.

— Ты что — выдумываешь на ходу?

— Может быть, — безнадежно ответил мальчик. — Там еще былитакие штуки, чтобы ездить на них по улицам. Большие и маленькие. Большие —синие с белым. А маленькие — желтые. Желтых было много. Я шел в школу. Вдольулиц тянулись такие зацементированные дорожки. А еще там были большие окна,чтобы в них смотреть, и статуи в одежде. Статуи продавали одежду. Я понимаю,что это звучит по-дурацки, но те статуи продавали одежду.

Стрелок покачал головой, пристально всматриваясь в лицомальчика — пытаясь распознать ложь. Но мальчик, похоже, не лгал.

— Я шел в школу, — упрямо повторил мальчишка. — У меня была…— он прикрыл глаза и пошевелил губами, как будто нащупывая слова, — сумка длякниг… такая коричневая. И еще — завтрак. И на мне был… — он снова запнулся,мучительно подбирая слово, — галстук.

— Что?

— Я не знаю. — Мальчик безотчетно положил руку на горло.Этот жест всегда ассоциировался у стрелка с повешением. — Не знаю. Все этоисчезло. — Он отвел взгляд.

— Можно я тебя усыплю? — спросил стрелок.

— Я не хочу спать.