Когда он проснулся, уже почти стемнело, а мальчик исчез.

Стрелок поднялся — в суставах явственно хрустнуло—и подошелк двери конюшни. В темноте, на крыльце постоялого двора мерцал огонек. Оннаправился прямо туда. Его тень, длинная, черная, растянулась вкоричневато-желтом свете заходящего солнца.

Мальчик Джейк сидел возле зажженной керосиновой лампы.

— Там в лампе был керосин, — сказал он, — но я побоялсязажигать огонь в доме. Все такое сухое…

— Ты все правильно сделал. — Стрелок уселся, не обращаявнимания на многолетнюю пыль, что взвилась у него из-под задницы. Вообщеудивительно, как крыльцо не обвалилось под их общим весом. Отсветы пламени излампы окрасили лицо паренька в теплые полутона. Стрелок достал свой кисет исвернул папироску.

— Нам надо потолковать, — сказал он.

Джейк кивнул и улыбнулся, его рассмешило слово"потолковать".

— Ты, наверное, уже догадался, что я гонюсь за темчеловеком, которого ты здесь видел.

— Хотите его убить?

— Я не знаю. Мне нужно заставить его кое-что мне рассказать.И, может быть, отвести меня кое-куда, в одно место.

— Куда?

— К Башне, — ответил стрелок. Он прикурил, поднеся папиросук открытому краю лампы, и глубоко затянулся. Легкий ночной ветерок относил дымв сторону. Джейк смотрел ему вслед. На лице мальчика не отражалось ни страха,ни любопытства, ни воодушевления.

— Стало быть, завтра я ухожу, — продолжал стрелок. — Тебепридется пойти со мной. Мясо еще осталось?

— Совсем чуть-чуть.

— А кукурузы?

— Побольше, но тоже немного.

Стрелок кивнул.

— Есть тут какой-нибудь погреб?

— Да. — Джейк поглядел на него. Его зрачки были такимибольшими, что казались невероятно хрупкими. — Он открыт, нужно лишь потянуть закольцо в полу, но я не спускался вниз. Побоялся, что лестница может сломаться,и я не сумею оттуда выбраться. И там плохо пахнет. Это — единственное здесь место,откуда хоть как-то пахнет.

— Завтра мы встанем пораньше и посмотрим, не найдется ли тамчего, что может нам пригодиться. Потом пойдем потихоньку.

— Хорошо. — Помолчав, мальчик добавил: — Хорошо, что я неубил вас, пока вы спали. Тут есть вилы, и у меня была мысль… Но я не стал этогоделать, и теперь я уже не боюсь заснуть.

— А чего ты боялся?

Мальчик угрюмо взглянул на него.

— Привидений. И что он вернется.

— Человек в черном, — сказал стрелок, и это был не вопрос.

— Да. Он плохой?

— Это как посмотреть, — рассеянно отозвался стрелок. Онподнялся и бросил окурок на твердый сланец. — Ладно, я спать.

Мальчик застенчиво поднял глаза.

— А можно, я лягу с вами в конюшне?

— Конечно.

Стрелок стоял на ступеньках, глядя на небо. Мальчик подошели встал рядом. Вон — Старая Звезда, а вон — Старая Матерь. Стрелку вдругпоказалось, что стоит только закрыть глаза и он различит кваканье первыхвесенних древесных лягушек, запах зелени и почти летний запах только чтоподстриженного газона, услышит, быть может, ленивый перестук деревянных шаров,что доносится по вечерам из восточного крыла, когда сумерки перетекают во тьмуи благородные дамы, одетые только в сорочки, выходят поиграть в шары. Он едвали не воочию увидел Катберта и Джейми, как они выныривают из пролома в живойизгороди и зовут его покататься на лошадях…

Это совсем на него не похоже — так много думать о прошлом.

Он обернулся и поднял лампу.

— Пойдем спать, — сказал он.

И они вместе пошли в конюшню.

Наутро он обследовал погреб.

Джейк был прав: пахло там отвратительно. Это был влажныйболотный запах, и после стерильного, лишенного всякого запаха воздуха пустыни иконюшни стрелку стало нехорошо. Его подташнивало. Голова кружилась. В подвалевоняло перегнившей капустой, репой и картошкой с длиннющими ростками. Однаколестница с виду казалась прочной. Стрелок спустился вниз.

Пол в погребе был земляной. А потолок — очень низкий,стрелок едва не задевал его головой. Здесь, внизу, все еще жили пауки — огромныепауки с серыми в крапинку телами. И почти все — мутанты. У одних были глазки наножках, у других — по шестнадцать, не меньше, лап.

Стрелок огляделся, дожидаясь, пока глаза не привыкнут ктемноте.

— С вами там все в порядке? — нервно окликнул его Джейк.

— Да. — Он сосредоточил внимание на дальнем углу. — Туткакие-то банки. Консервные. Подожди.

Пригнувшись, он осторожно двинулся в тот угол. Там стоялветхий ящик с отодранной стенкой. Консервы, как выяснилось, были овощными —зеленая фасоль, бобы… и три банки тушенки.

Он сгреб их в охапку, сколько сумел унести, и вернулсяобратно к лестнице. Поднявшись до середины, протянул банки Джейку, которыйвстал на колени, чтобы было сподручнее их забрать. Стрелок отправился заостальными.

А когда он пошел в третий раз, он услышал какой-то стон.Откуда-то из стены.

Он обернулся, вгляделся во тьму и вдруг ощутил, как егоокатило волной смутного ужаса. Он почувствовал слабость и пронзительноеотвращение.

Своды подвала были сложены из больших блоков песчаника,которые, надо думать, лежали ровно, когда эту станцию только построили. Теперьэти блоки перекосились, вздыбились под разными углами. И поэтому стены казалисьисписанными иероглифами — странными и беспорядочно нагроможденными. И в одномместе, где соединялись два блока, из стены текла тонкая струйка песка, какбудто что-то силилось прорваться с той стороны с надрывным, отчаяннымупорством.

Снова раздался стон, теперь — громче. Стоны уже непрекращались. Пока весь подвал не наполнился звуком — живым воплощениемнемыслимой боли и чудовищного напряжения.

— Поднимайтесь! — закричал Джейк. — Боже мой, мистер,поднимайтесь скорее!

— Отойди от люка, — спокойно велел стрелок. — Выйди на улицуи считай. Если я не вернусь, когда ты досчитаешь до двух… нет, до трехсот, бегиотсюда без оглядки.

— Поднимайтесь! — снова выкрикнул Джейк.