Сжимаю пальцами ручку двери, она опускает вниз, и счет идет на секунды…

За дверью этого кабинета привычная зона комфорта. Заявление, две сотни шагов — и свобода.

Не будет ежедневных придирок, попыток доказать мне, что я ни на что не способна — разве что не промахнуться кнопками телефона, принимая звонок. Не будет странных вопросов: почему я одета именно так.

Но не будет и адреналина, который выдергивает меня из мыслей о личном, встряхивает и наполняет предвкушением в ожидании новых оттенков эмоций.

Прекрасно осознаю, что это попытка взять меня на «слабо». И в то же время, царапает изнутри осознание, что он прав.

Все, что я говорила ему о себе — лишь слова. Он дает возможность мне доказать.

Извращенную возможность, с подводными камнями, острые края которых нетрудно предугадать, и в то же время…

С трудом разжимаю пальцы, оборачиваюсь и окидываю генерального взглядом, по сути, впервые пытаясь его рассмотреть.

Высокий, хорошо сложен, внешность не смазливая, как у мальчишек, по которым сохнут все одноклассницы. Он вряд ли потянет на подиумную модель, которая подобно пластилину, легко меняет образ по первому требованию дизайнера или стилиста.

Чужие советы ему не указ.

Последнее слово — его.

Но несмотря (или благодаря, что даже вернее) жесткости и властности, которые не только вплелись в ауру, но и оставили свои отпечатки на внешности, могу открыто признать: он красивый мужчина.

Тридцать лет, обеспечен, без особых вредных привычек, если не считать вредной привычкой то, что его более чем устраивает статус холостяка. Он им наслаждается.

Мужчину такого склада трудно окрутить по залету. Ему не нужна женщина, которая просто возьмет на себя обязанности по дому. Не удивлюсь, если для этих целей у него домработница. Ему не нужна картинка для статуса. И вряд ли он все еще или вообще верит в любовь.

Сложный случай. Но интересный. Даже азарт просыпается. Смогу ли я узнать, почувствовать, что именно ему надо и вовремя столкнуть лбами два одиночества. Что-то мне подсказывает, что вторая половинка нашего генерального будет под стать, если не сложнее, чем первая.

— Лев Николаевич, — задаю контрольный вопрос, прежде чем принять окончательное решение, — вы осознаете все последствия того, на что нарываетесь?

— Уверяю вас, Алла Геннадьевна, — отвечает он с легкой усмешкой над моими попытками дать ему шанс в свою очередь, — что нахожусь в здравом уме и твердой памяти, действую добровольно и без принуждения.

— Ну тогда, прошу вас потом не жаловаться, — развожу покаянно руками. — Я готова взяться за ваше дело. Но у меня будут условия…

Предвидя, что процесс обсуждения и торгов будет долгим, я подхожу к столу руководства, и нет, не одергиваю в ужасе руку от стула, даже чувствуя, что за мной наблюдают.

Сажусь, решительно выдыхаю, и… чертово колесо запускается. Отчаянно скрипя, показывая нам друг друга с разных сторон и неожиданных ракурсов, так как мы сидим на разных качелях и пытаемся докричаться.

Недовольство и доводы генерального, что я требую слишком многого за призрачный шанс. Мои доводы, что личное счастье не может стоить копейки.

Мы говорим долго, временами эмоционально (с моей стороны, признаю), с гнетущими паузами и пронизывающим взглядом прищуренных глаз (это атака со стороны генерального). С жаркими спорами, когда один ослабляет галстук, а другой расстегивает все пуговицы на пиджаке.

Устраиваем перерыв под отвратительный чай, который по просьбе шефа приносит Снежана. Генеральный с наслаждением делает большие глотки из своей чашки, а я с трудом цежу мутную жижу из непонятного сена, которое не тонет в моей и задаюсь вопросом: у него дурной вкус на все или только на чай?

И мы снова принимаемся за дебаты.

Настолько ожесточенно сражаясь за свои интересы, как будто это вопрос жизни и смерти. И уступать нельзя, нельзя уступать — чувствую, осознаю на инстинктах.

Впервые забиваю на звонки, которые поступают на офисный телефон, и просто их сбрасываю. А генеральный вообще не обращает внимания на свой телефон, который, не переставая, вибрирует.

Нам некогда.

Заняты.

— Вы слишком многого требуете, — отбивается генеральный, — у меня нет гарантии, что вы справитесь.

— Если мы не придем к консенсусу, — парирую я, — вы так и не узнаете, справлюсь я или нет.

Он молчит, что я трактую в свою пользу, как его знак согласия.

Иногда, впрочем, приходится идти на ступки и мне.

Так, генеральный выдвигает жесткое требование, чтобы кандидатками не был никто из сотрудниц.

— Почему? — интересуюсь так, чисто удовлетворить любопытство, потому что на самом деле девчонкам давно говорила, что лучше не выбирать его предметом мечтаний. — Вы же слышали, как много у вас поклонниц. Девушки все молодые, красивые…

— Я выбираю не лошадь, — прерывает поток моих пояснений биг босс. — И не планирую участвовать в забеге: «Сходи на двадцать свиданий — обнови полностью штат».

— Как скажете, — соглашаюсь, стараясь не рассмеяться.

Продолжаем, вникаем, обсуждаем, и снова чуточку спорим…

— Если вы будете на этом настаивать, — предупреждает меня генеральный, когда в переговорах я слегка увлекаюсь, — я буду вынужден вас отпустить и на этот раз не мешать дергать за ручку двери.

— Расставания по несущественным пустякам самые частые, — примирительно улыбаюсь и вычеркиваю один пунктик из своего списка желаний.

У нас уходит около часа, чтобы смириться с качкой на этих качелях, научиться не только кричать, давить, но и слышать друг друга.

Стихаем одновременно.

Может быть, дело в том, что я немного охрипла. Может быть, дело в том, что у генерального на сегодня был жесткий план, из которого он уже выпадал.

Но итог неплохой.

Если я найду женщину, которая устроит Льва Николаевича в качестве потенциальной супруги — именно эта формулировка, потому что оба мы понимаем, что назло мне он может тянуть со свадьбой даже не десять лет, а пятнадцать. В общем, если он признает, что это именно то, что подходит ему по всем параметрам, а я уж постараюсь не подкачать, — меня ждет двойная премия и отпуск, чтобы восстановить нервы и отдохнуть от него.

А когда я вернусь, должность начальника отдела продаж будет за мной. С испытательным сроком, конечно. Но с резервом доверия, потому что я уже докажу, что и правда могу пристроить любой товар.

Когда слово «товар» всплывает в ходе беседы, благоразумно не уточняю, кого он имеет в виду. С одной стороны, генеральный платит и заказывает услугу. А с другой стороны, и это не признают лишь мужчины — первой свой выбор делает женщина.

От азарта и нетерпения приступить, меркнет угроза возможного увольнения.