Дальнейшее тонет в дали коридора, и к лучшему. Потому что неожиданно просыпается голод и рисует свой вариант, с чем пельмени вкуснее.

Мы со Снежаной выходим на улицу, успев обсудить те нюансы, которые вспыли в памяти.

Я знаю, что она живет в двух кварталах от работы, но все равно предлагаю ее подвезти. Элементарная вежливость — тем более, что дождь заметно стихает, а в руках у нее зонтик-трость.

— Да, конечно, — в голосе Снежаны проявляются живые оттенки эмоций. — Спасибо, Лев Николаевич.

Устроившись в машине, она затрагивает какую-то рабочую тему. Ну, может, и правильно — не будем завтра тратить на это время, хотя и хочется отдохнуть, и как-то переключиться.

На что-то другое. На что-то более подходящее свободному вечеру, когда рабочая суета за плечами.

Машина уже отъезжает, когда в зеркало заднего вида я замечаю на лестнице здания девушку. Без оглядки на то, что кто-то может увидеть, она с удовольствием потягивается, и с таким же удовольствием, улыбаясь, сбегает вниз по длинному ряду ступеней.

Так стремительно, и на таких каблуках, что невольно слежу за ее движениями. Легкими, плавными и совершенно бесстрашными, хотя лестница мокрая.

Видимо, кто-то решил, что он фея с крыльями или как минимум Золушка. Но это не сказка, это реальность.

Подвернет ногу или поймает на трюк с туфелькой какого-нибудь больного фетишиста с замашками принца.

Но беспрепятственно сбежав по ступенькам, девушка быстро теряется в тени улиц, охраняемая желтыми фонарями. И дождем, от которого не пытается спрятаться.

И хотя я в машине, немного завидую. Она уже свободна. И отдыхает, наслаждаясь теплой моросью, которой сменяется дождь. А мы со Снежаной из-за сломанных светофоров и пробок успеваем обсудить мой план на неделю, сделать заметки на следующую и обсудить еще с десяток вопросов, которые точно могли подождать.

— Спасибо вам, — благодарит Снежана, когда машина останавливается у ее парадного. — Вы такой…

Отвожу взгляд от серой дороги, с которой подмигивают блестящие лужи, заманивая выйти из машины, пройтись.

— Настоящий… — моя помощница опускает глаза, потом окидывает взглядом окна парадного, выдыхает и встряхивает длинными светлыми волосами, будто сбрасывая с себя неуютную оболочку. — … Руководитель.

Открывает дверь со своей стороны, пытается улыбнуться, но когда понимает, что у нее не получается, кивает и молча уходит.

Правда, идет нерешительно, медленно и кажется, вот-вот остановится или обернется, чтобы…

Может, устала? И за два года работы ей пора хотя бы на неделю взять себе отпуск? Или мне не кажется, и она…

Завтра.

Об этом подумаю завтра или на днях.

А пока все, чего я хочу и о чем в состоянии думать — это тишина, покой и тарелка горячих пельменей.

Лев

Но даже эти скромные планы рушатся, когда возвращаюсь домой. Или я слишком привык к тому, что обычно меня встречает только уютная темнота, или слишком устал, но чувствую легкое раздражение, когда мои барабанные перепонки почти рвет громкая ритмичная музыка.

Если бы не хорошая звукоизоляция, сегодня мой телефон устал бы вибрировать от звонков соседей, а не партнеров.

Настя не слышит, что я вернулся, поэтому нет смысла сообщать, что я уже дома. Разувшись, сначала захожу на кухню, и замечаю на столе суши, соусы и листья салата. Кидаю рядом пачку пельменей, и иду на свет и громкую музыку.

Такое ощущение, что гостья боится уходить с временно оккупированной территории, потому что, как и утром, я застаю ее в спальне. Лежит поперек разобранной кровати в одной из моих рубашек, руки раскинуты, глаза закрыты, качает в такт мелодии головой и болтает ногами.

Мое присутствие замечает, только когда я тянусь к пульту и снижаю звук телевизора.

— Лева! — по-кошачьи плавно переворачивается на живот. — Как хорошо, что ты вернулся пораньше.

Бросаю взгляд на часы, где стрелки плавно подбираются к девяти.

— Я имела в виду пораньше, чем собирался, — тут же вносит она уточнение, игриво перебрасывает длинные светлые волосы на одну сторону и смущенно улыбается, заметив мой взгляд на своих оголившихся ягодицах. — Надеюсь, ты не против, что я взяла твою рубашку? У меня ведь нет сменной одежды. Правда, я не знала, какую выбрать, но не хотела тебя отвлекать от работы.

Я не из тех мужчин, которых раздражают свои вещи на женщине. Хотя в последний раз это случалось довольно давно, и тогда я сам настаивал на том, чтобы женщина надела мою рубашку, и мой запах еще больше впечатался в ее тело.

Но в данный момент мы оба понимаем, что трюк Насти — попытка перевести оккупацию из временной в постоянную. Не знаю, что подбивает ее уверенность в том, что в наших отношениях что-то изменится. Возможно, возраст, когда под глупость легче замаскировать продуманность. Возможно, советы подружек, которые тоже пытаются устроиться у кого-то под боком и торопят друг друга, потому что на пятки с каждым годом наступает все больше соперниц.

Но она казалась мне достаточно умной, чтобы не принимать мое сочувствие и участие за высокие чувства, не ждать их с моей стороны и не растить со своей.

— Рад, что тебе уже лучше, — киваю на ее оголенные ноги.

— Да нет, — поспешно отмахивается она, — еще больно, это я так, разрабатываю, не хочу долго тебя напрягать и злоупотреблять гостеприимством. У тебя ведь работа, ты занят, и привык жить один… а тут я…

Она делает движение ногой, морщится, опускает глаза и медленно проводит рукой по длинным волосам, зная, как мне нравится их сжимать, когда она извивается подо мной. Невинно облизывает губы, как будто они пересохли от сильных эмоций, снова делает движение ногой и снова красиво морщит свой лоб.

У нее интересная внешность — не броская, сделанная по единому лекалу пластического хирурга, а естественная и немного сказочная из-за больших ясных глаз.

И меня всегда вставляло от этого дикого сочетания — сказочности, простоты и развратности. Но сейчас, глядя на ее оголенный зад, я чувствую только сильное желание встряхнуть свою гостью, чтобы шарики в ее голове снова сложились правильно.

— Верно, — говорю я и, встретив удивленный взгляд девушки, которая подводила меня совершенно к другому, доходчиво поясняю. — И еще. Если бы я хотел переспать с актрисой, я бы выбрал актрису.

Пока Настя хлопает глазами, силясь продумать новую стратегию, возвращаюсь на кухню, ставлю кастрюлю с водой и вскрываю пакет с пельменями. Слышу шаги, неторопливые, но вполне уверенные. Слышу дыхание Насти, когда она замирает на пороге в паре шагов от меня.

— Прости, — спустя несколько мгновений обнимает меня со спины, дышит в лопатки. — Я просто подумала, что… Это не игра. Я просто подумала: а вдруг моя травма — это не случайность, не трагический случай, а шанс? Шанс для чего-то большего между нами. Ты никогда об этом не думал?