Это и есть «роман» многоумного автора брошюры «Арабскаяскоропись»?

Настя знает, потому и не стала рассказывать. Бабушка знала?Если знала, может, именно поэтому Сергей ее и беспокоил? Она пришла в ужас отвнучкиного любовника, ничего о нем не зная, значит, если она знала о романевнука с прислугой, ее гнев мог бы быть ужасен.

Так или не так?

Сидя на корточках, Кирилл задумчиво смотрел, как по носкуботинка ползет муравей. Обыкновенный, ничем не примечательный муравей, развечто живет в знаменитом Петергофе.

Кирилл сильно дунул, сдул муравья, выпрямился и оказался лицомк лицу с толстой женщиной в шали.

Секунду они смотрели друг на друга, а потом она завопилатак, что у Кирилла что-то лопнуло в мозгу:

— Помоги-и-ите! Убива-а-а-ают! Воры-ы-ы-ы!!!

* * *

Пока тетю Александру откачивали на террасе, пока подносилией валокордин, воду, лед в носовом платке, чтобы приложить к виску, Кириллмаялся в отдалении, не решаясь подойти.

Куда он попал? Это не семья, а зверинец какой-то!

— Как у меня не разорвалось сердце, — бормотала тетяАлександра как бы в забытьи, — я шла по дорожке, и вспоминала, вспоминала… Каквсе были живы, и Павел, и Яков, и Галочка, как машина привозила гостей, как яиграла среди георгинов, и вдруг!.. Из кустов!.. Прямо на меня!.. Боже, как яосталась жива!..

— Мама, не волнуйся. Мама, успокойся. Мама, выпей, —уговаривала ее бледная анемичная девица в точно таком же платье, как и у туши,распростертой на диване. — Мама, тебе вредно, не думай об этом. Мама, такнельзя.

— Тетя, это приятель нашей Насти, — с мстительным видомсообщила Нина Павловна, — Настя его пригласила на целую неделю.

— Боже, но почему?.. Почему он сидел в кустах? Как он тамоказался? Он подстерегал меня?

— Маньяк подстерег свою жертву среди георгинов, — объявилКирилл, которому хотелось посмотреть на представление из партера, а не сгалерки, где он пребывал все это время, и по ступенькам вошел на террасу. —Приятель — это я. Меня зовут Кирилл. Прошу прощения, если напугал вас. Я нехотел. У меня шнурок развязался. Я не знал, что вы поблизости, иначе ни за чтоне стал бы завязывать.

Тетя Александра с дивана смотрела на него, изобразив на лицепанический ужас. Кирилл был уверен, что ужас она именно изображает, а вовсе неиспытывает.

— Сонь, как вы оказались в георгинах? — сердито спрашивалаНастя, накладывая в платок следующую порцию льда. — Родители приехали, вас нет,я решила, что за вами завтра нужно будет поехать.

— Мама хотела пройтись, — отвечала анемичная девица, — онинас высадили у поворота, и мы пошли. Мама плохо ходит, ты же знаешь. Мы шлимедленно, несколько раз останавливались, отдыхали, мама рассказывала, как всетут было раньше. Потом мы вошли на участок, и… все это случилось.

— Да ничего не случилось, — невозмутимо произнес Настинотец, — что вы в самом деле, тетя. Сейчас же не ночь и здесь не бандитскаяокраина! На своем участке, средь бела дня!..

— Он очень напугал меня, — возразила тетя Александра твердо,как будто Настин отец оспаривал ее право на испуг, — у меня чуть было неслучился сердечный приступ. Сонечка, в понедельник вызови врача, мне нужнокардиограмму снять.

— Хорошо, мама.

— А где мой страховой полис? Мы что, не взяли страховойполис?!

— Взяли. Я взяла. Он у меня.

— Ты потеряешь! Положи на столик рядом с моей кроватью. Янадеюсь, что у меня будет отдельная комната?

— Конечно, тетя Александра, — успокоила ее Настя, — внизу.Рядом с ванной.

— Как внизу? Я буду жить внизу?! В этих сквозняках? Соня, тычто, не звонила Насте, что я могу жить только наверху?

— Звонила.

— Тетя Александра, я могу сейчас же всех поменять местами, иу вас будет комната наверху. Только как вы станете подниматься?

— Да. Я не подумала. Соня, не нужно вызывать местного врача.Нужно вызвать нашего кардиолога, из города.

— Они не поедут за город, тетя, — подала голос НинаПавловна.

— Соня, ты должна их уговорить! А если я умру? Здесь же нетникакой квалифицированной медицинской помощи! Соня, сегодня мы пропустилипрограмму «Здоровье», ты опять мне не напомнила!

— Мы были на улице.

— Ну и что? Нужно было вернуться. Соня, налей мне чаю, я немогу из рук прислуги.

Кирилл смотрел во все глаза. Та часть головы, в которойчто-то лопнуло, когда тетя Александра завопила, теперь неудержимо, как водой изпыточной трубки, наливалась болью. Голова у него болела приблизительно раз вдесять лет.

Сергей потихоньку пожал руку Мусе, которая делала вид, чтоне обиделась на «прислугу». Настина мать улизнула на крыльцо и оттуда налужайку. Настин отец галсами продвигался к двери. Настя с миской растаявшегольда в руках вышла на кухню. Нина Павловна, оставшись на передовом участке фронтапочти в полном одиночестве, беспомощно посмотрела на Кирилла.

— Нина Павловна, — сказал он, — Настя просила найти в сараесамовар. Она говорит, что чайника нам мало. Я не найду. Вы не могли бы…

Нина Павловна вскочила, всем своим видом изображая готовностьбежать за самоваром. Как будто не она весь день поливала его презрением.

— Нина! — слабым голосом произнесла тетя Александра.

— Самовар, тетя. Я сейчас достану самовар из сарая ивернусь.

И Нина кубарем скатилась с крыльца.

— Соня, где же чай?

— Сейчас, мама. Никто еще не пил, я не знаю, есть ли кипятокили нужно ставить.

— Давно бы узнала! Я не могу без чая, особенно когдаволнуюсь.

— Мясо наконец-то сгорело? — спросил Кирилл у Сергея.

— Мясо? — переспросил тот, как будто не понимал, о чем идетречь. — Да. Наверное, сгорело. Впрочем, может быть, его еще можно спасти.

— Пошли спасем?

— Значит, вы и есть загадочный Настин кавалер, —провозгласила тетя Александра и отняла от виска влажный платок. — Соня, ты дашьмне, наконец, чаю? Как вы здесь оказались, молодой человек?

Кирилл вежливо молчал. Одно дело смотреть представление иззала, и другое — участвовать в нем.

— У нас в семье большое несчастье. Умерла моя сестра,Агриппина. Она жила в этом доме, и, хотя мы не ладили, я все равно скажу:упокой, господи, ее душу грешную. А вы зачем приехали? Узнали о наследстве?