– Россия никогда не приходила, чтобы уничтожить вашу страну!Здесь воевал Советский Союз, а это была совсем другая страна!

– Но тот же самый бизнес, – вдруг сказал он спокойно, –который так вас заботит. Страна изменилась, а бизнес остался. Может изменитьсявсе, кроме деловых интересов, не так ли?

Черт побери, подумала Ольга быстро, кто этот человек?!Почему он так странно говорит?!

За одну секунду в голове промелькнули два миллионаразнообразных предположений, самое правдоподобное из которых было, что онДжеймс Бонд в исполнении Пирса Броснана, присланный “Ми-6”, чтобыконтролировать ситуацию в Афганистане.

Это она могла предположить, но только не то, кто он на самомделе и о чем она никогда не должна была узнать.

Она, конечно, все же узнает, и это будет так же безнадежнопоздно, как бывает, когда за стеклом аэропорта видишь собственный взлетающийсамолет – не остановить, не вернуть, не догнать.

Бомбежка прекратилась так же внезапно, как и началась – илиу них бензин, что ли, кончился? Или боезапас? Однако Гийом почему-то нетрогался с места, словно ждал чего-то, и через несколько секунд Ольга,проследив за его взглядом, поняла – чего.

Справа, очень далеко, как показалось ей поначалу, клубиласьпыль, но слишком низко и равномерно для пыли, поднятой взрывом, и,приглядевшись, она поняла, что это машины.

Как ни в чем не бывало, словно и не было никакой бомбежки,они катили по склону горы и приближались очень быстро. Ольга приставила рукукозырьком к глазам, хотя никакого солнца не было уже давно – просто такприставила, от того, что паника поднялась из-за жесткого винилового сиденья“уазика”, атаковала ее стремительно, стиснула горло холодным удавьим кольцом.

Она всегда была очень близко – за дверцей шкафа, подсиденьем в машине, в гостиничном коридоре. Ники ненавидел и боялся коридора.

Кто был, тот знает. Кто не был – тому не объяснить.

Как, например. Толе Борейко. Он и на войне был – как будтоне был.

– Вы кого-то ждете?

– Теперь уже жду.

– У вас… запланирована встреча?

Он ничего не ответил, не услышал, наверное. Потерял слух.Они все время от времени решительно теряли слух.

Машин было две, теперь это уже можно разглядеть.

Они сильно пылили, и заднюю все время заволакивалокоричневой пеленой, а первая то и дело ныряла в воронки и подпрыгивала наухабах – сидящие в ней непременно должны были пробить головой крышу, нопочему-то не пробивали.

Паника приналегла сильнее – слюна стала горькой, и горлусделалось слишком тесно в воротнике разношенной майки.

– Кто это?

– Подождите минутку.

– Какую еще минутку, – пробормотала Ольга себе под нос, –только этого мне и не хватало!

Машины подъехали почти вплотную и остановились – задняяоказалась “Лендровером”, а передняя точно таким же “уазиком”, как и тот, вкотором сидели Ольга с афганским командиром по имени Гийом.

Как всегда бывает в Афганистане, темнота стремительнопожрала небо, дальние склоны гор, подобралась к лысым от времени и бездорожьяшинам.

Гийом коротко оглянулся по сторонам и локтем – Ольгаперехватила это его движение – как-то странно поддел и расстегнул кобуру.Смуглые и не слишком чистые пальцы, лежавшие на руле, чуть-чуть шевельнулись изамерли.

Из машин никто не вышел.

* * *

Под вечер Бахрушину на “вертушку” позвонил председательРоссийского телевидения и усталым голосом сказал, что “сейчас зайдет”.

– Давай, может, я сам к тебе зайду? – предложил Бахрушин, неочень понимая, в чем может быть дело.

Председатель, хоть они и “дружили” не то семьями, не тодомами, то есть два раза в году встречались в Кратове на даче у Бахрушина или вБарвихе – у Олега Добрынина, все же имел обыкновение звать начальникаинформации к себе, а не “заходить на огонек”.

Не по правилам это было, а правила они привыкли соблюдать.

– Нет, я зайду, – чуть более настойчиво сказал Добрынин, исразу стало ясно, что спорить нет никакого смысла. – У меня самолет через двачаса, так что я все равно…

Дожидаясь начальства, Бахрушин нацепил было пиджак, но потомподумал и снял.

Десятка два вариантов, зачем он так неожиданно понадобилсяпредседателю, да еще перед самой командировкой, вертелись в голове, и Бахрушинрешил, что дело может быть в Храбровой – не зря же Паша Песцов сегодня приходили говорил загадками!

А может, и не в Храбровой.

Тогда что? Политкорректность в последних выпусках “Новостей”соблюдалась, “баланс плохих и хороших” сообщений, правда, так и не был найден,но никто толком не знал, что это за баланс и как его достигнуть.

Бахрушин не особенно волновался – он не привык волноватьсязаранее и по неизвестным причинам, – но все же это было странно.

Дверь распахнулась широко, так что даже матовоепионер-лагерное стекло дрогнуло в испуге, когда Бахрушин включал кофеварку.

Интересно, почему любой человек вместе с должностьюприобретает привычку открывать любую дверь, будто намереваясь снести ее спетель? Вот загадка природы.

– Здравствуй, Алексей.

– Здравствуй.

Добрынин был в пальто и перчатках и, видимо, не собиралсязадерживаться надолго, потому что не снял ни того, ни другого.

– Ты себе новый агрегат поставил?

Бахрушин посмотрел с удивлением, и Добрынин кивнул накофеварку.

– Сто лет назад поставил. В компании кофе почему-то всегда дерьмо.

– Это точно, – согласился председатель.

Хозяйственники сменяли друг друга с завидной регулярностью,шутка про то, что никому так и не удалось поговорить с начальникомтранспортного цеха ввиду отсутствия такового, была среди работников ируководства очень популярной, но с кофе ничего нельзя было поделать. Каждыйновый директор “хозяйственной дирекции” ознаменовывал свое царствование чем-тоособенным, эдаким, необыкновенным. Последний, к примеру, оборудовал мужскиесортиры необыкновенной красоты биде производства знаменитой фирмы“Villeroy&Boch”. Биде были снабжены изящными золочеными краниками и пускалиигривые фонтанчики, когда краники поворачивали. Историю про транспортный цех иего начальника моментально затмил анекдот про Василь Иваныча, который с успехоммыл внутри данного прибора голову.

Предшественник нынешнего директора был поклонникомабстрактного искусства и понаставил на этажах непонятных статуй, то ли изсерого камня, то ли из бетона. Они были не просто уродливы, они еще наносилиматериальный ущерб сотрудникам. На них все время кто-то натыкался, падал,рассыпал видеокассеты, дамы рвали колготки, а о постаменты тушили бычки,угнетая директорское сердце порчей такой редкой красоты. “Хозяйственный”директор издал приказ, чтоб не тушили, но – странное дело! – несознательныепродолжали свое черное дело.