— вам к докторской зеленая улица», — обещал Валентин Аркадьевич Дащуку. И тот талантливо и добросовестно исполнял просьбу шефа, а Сеня с утра до вечера толокся на папочкиной кафедре. Единственная ЭВМ — «Наири» — была в полном распоряжении Сени.

А Сеня исподтишка следил за преподавателями и время от времени подкидывал папе информацию, и в таком ключе, в котором тот желал бы получить ее. Некоторые опасались его, избегали встречи с ним, другие же его в упор не замечали. А он мечтал достичь такого положения, чтобы перед ним заискивали. Но, к чести преподавателей, до этого не опустился никто. Однако Сеня все же чувствовал себя фигурой, от которой на кафедре зависели покой и благополучие некоторых преподавателей и с которой волей-неволей приходилось считаться. Все кроме Шориной его, не таясь, презирали, но открыто против него выступал только Володя Абросимов, которого Валентин Аркадьевич и выгнал спустя некоторое время. В общем, за время аспирантуры Сеня почувствовал себя значительной в этой жизни величиной и решил, что так будет и дальше. Тем более что Закарян был с папой на короткой ноге и охотно пошел навстречу Валентину Аркадьевичу, приняв Сеню к себе в ассистенты.

И вдруг — такая выволочка! Как шелудивому котенку, нагадившему в хозяйкину постель! Такое унижение! И от кого? От людей, которые, по идее, должны были перед ним заискивать или, по крайней мере, стремиться не портить с ним отношений, учитывая папину дружбу с Закаряном! Как же так?

Да!.. Где-то в папиных наставлениях был явный прокол. Попробуй теперь разберись — где! Надо искать выход, но уже самому, больше не надеясь на папины советы.

Мама встретила его с улыбкой восхищения.

— Ну как, Сенечка? Утвердили?

— Да, все в порядке, — кисло ответил Сеня, ставя тяжелый портфель под вешалку.

— Что-то не так, сынок? — беспокоилась мама, — К тебе были претензии?

— Да нет же! Сказано — все в порядке! Не приставай ко мне, мама! По-жа-луй-ста!

Мама скрылась в кухне с сочувствием на лице. А Сеня ушел в свою комнату, сбросил тапочки и лег на кушетку, прикрыв голову диванной подушечкой.

Однако с тех пор, по словам Миши Коржа, везде, а особенно на отчетных заседаниях кафедры, Сеня стал — само доброжелательство. Когда Закарян ставил на голосование вопрос: «Кто за то, чтобы утвердить…» — Сеня первый поднимал руку.

Юлий Гарбузов

9 января 2002 года, среда

Харьков, Украина

46. Конференция в Томске

Меня давно уже мучил голод, и я тысячу раз пожалел, что в Домодедово не купил ничего съестного, поверив заверениям Ампирова, что в полете нас покормят вскоре после взлета. Шел уже третий час полета, а кормить нас никто и не думал. Казалось, что желанная минута не настанет никогда. Но вот до моего обоняния донесся запах отварной курятины, и в конце салона, вернее, в его начале, показалась стройная красавица-стюардесса с тележкой. Все стали поспешно готовиться к трапезе, а Ампиров наклонился и, криво усмехнувшись, посмотрел на меня насмешливым взглядом:

— Ну вот, Гена, и Ваш долгожданный обед на подходе. А Вы уже было испугались, что Вас обрекли на голодную смерть. Скажите честно, Вы все это время думали о чем-нибудь, кроме еды?

— Да где уж нам, Валентин Аркадьевич! О чем еще можно было думать? — в тон ему ответил я.

— А Вы в принципе о чем-то, кроме еды и отдыха, когда-нибудь думаете? — продолжал заедаться шеф. — Ах, да, совсем забыл! О прекрасном поле еще!

— Еще — о картах и вине! Вас устраивает? — ответил я с раздражением.

— Все! Все! Хватит! Нам обед принесли! — возмутился сидящий между нами Будник. — Дайте спокойно поесть!

Ампиров пытался изгаляться еще, но мы с Будником были поглощены едой и на его юмор висельника никак не реагировали. Видя, что его, так сказать, «остроты» остаются без внимания, Ампиров принялся молча уплетать обед.

Управившись с едой, я вытер салфеткой губы и, расслабившись, откинулся на спинку кресла. За иллюминатором внизу в межоблачных просветах проплывал все тот же лес.

— А под нами все тайга. Уже три часа подряд, — констатировал я.

— Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги… — улыбнувшись своей обаятельной улыбкой, пропел Будник.

— Будь это международный рейс, нам бы сейчас дали еще по соточке коньячку. Или виски, — сказал Ампиров, дожевывая свою порцию курятины. — Там сервис на высоте. И рассчитан на культурного, высоко сознательного человека. Хочешь — пей, не хочешь — не пей. Как тебе обстановка позволяет. Но если что входит в стоимость билета, то будет обеспечено.

Ампиров откинул спинку кресла и, немного поерзав, вскоре задремал. Мы с Мишей последовали его примеру.

— Гена! Гена, кончай ночевать! — услышал я сквозь сон голос Будника. — Стюардесса сказала пристегиваться. На посадку идем.

Рядом с ним, пыхтя, Ампиров защелкнул карабин пристежного ремня и, довольный собой, скроив гримасу пренебрежения, посмотрел на нас с Мишей. Я подогнал под себя длину ремня и тоже защелкнул карабин.

Полчаса спустя мы уже читали приветственные плакаты и объявления в помещении аэровокзала. По радио объявили, что для участников конференции по распространению радиоволн подан автобус, который всех отвезет в гостиницу «Томск».

— Валентин Аркадьевич, автобус прямо до гостиницы! Пойдемте! — обрадовался Будник.

Но Ампиров, как всегда, решил действовать по собственному плану:

— Успокойтесь, Миша. Мы этим автобусом не поедем.

— Почему? — спросили мы с Будником, не сговариваясь, дуэтом.

— Объясняю, — с деловым видом ответил шеф и озабоченно посмотрел на часы. — Сейчас уже двадцать минут десятого. Пленарное заседание, на котором нам нельзя не быть, в тринадцать ноль-ноль. В гостинице будем через час, не раньше. А там сейчас из одних только участников очередь, как в голодовку за хлебом. К пленарному можем не успеть, что для нас никак не допустимо. А так — мы поедем городским автобусом, приедем прямо в университет, зарегистрируемся в оргкомитете, получим программу конференции, найдем нужных людей, отдадим документы, рекомендательные письма, литературу, что облегчит нам руки, раззнакомимся с полезными людьми, что для нас важнее всего, потом пообедаем и спокойно пойдем на пленарное. После пленарного уладим еще кое-какие дела, а там — пожалуйста — в гостиницу. Очереди уже не будет, что я расцениваю, как большой плюс. Так как времени у нас совсем мало. После размещения мы немного отдохнем и начнем готовиться к нашим завтрашним докладам.

— А мне кажется, Валентин Аркадьевич, нужно действовать по плану, разработанному оргкомитетом. Прежде всего, надо поселиться, чтобы потом не думать о ночлеге…

— Когда кажется, Гена, старые люди советуют креститься. Какая вам разница, когда поселяться? Те,