Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пчельников и Шепелевич, что ли? — уточнил я.
— Они, они самые. Так что там эти лодыри у Вас делают?
— Неглупые ребята. Особенно Шепелевич. Но уж больно они, так сказать, «современные». Даешь им работу, а они свои условия выставляют — чуть не ультиматумы. Векселей наперед требуют. Хотят много зарабатывать, защищать диссертации в ближайшем будущем, притом безразлично на какие темы. Считают, что зарплату им обязаны платить уже за то, что они в табеле расписываются, — откровенно признался я. Уж очень они меня изводили своей циничной меркантильностью. — Честно Вам скажу, Валентин Аркадьевич: трудно мне с ними управляться.
— Воспитывать надо, дорогой мой. Воспитывать, — с укором сказал шеф. — А то Вы либеральничаете с ними. Как и Дащук, кстати. Виктор Иванович такой же горе-начальник, как и Вы. Он тоже в плане руководства ноль без палочки.
— Да как еще я могу на них воздействовать? С них все как с гуся вода, — признался я в своем бессилии управлять этими парнями.
— А Вы, Гена, не стесняйтесь говорить напрямик об их цинизме, лени, бессовестности, наглости и разгильдяйстве всюду, где только можно: на совещаниях, собраниях и в беседах с сотрудниками всех рангов. Это запоминается, люди создают у себя в мозгу определенный образ. Потом забудутся все их достоинства, и вообще люди чаще всего не знают и не вникают в то, что было в действительности. А то, что о ком-то говорилось, формирует общественное мнение. Тогда, если придется применить «хирургию», все будут знать, что эти люди заслуживают порицания, и никто Вас не осудит за репрессии по отношению к ним. Вас все поддержат.
Я попытался возразить:
— Но ведь общественное мнение, Валентин Аркадьевич, дело серьезное. Его впоследствии чрезвычайно трудно изменить, особенно к лучшему. Ведь эти парни со временем повзрослеют и, я думаю, поймут, что поступали неверно. Изменят свою линию поведения, исправятся. Ведь это с опытом дается. А отрицательное общественное мнение о них останется. Если у людей сформируются негативные ассоциации с определенной личностью, им уже трудно объяснить, что это не так. И все равно, даже если удастся их переубедить, в их душах навечно останутся сомнения. Если хозяин раз побьет собаку, она уже никогда не будет ему доверять, как раньше. Всегда будет воспринимать его настороженно. А самые стойкие инстинкты у человека — это биологические, животные. Такие, как самосохранения, размножения, стадный и тому подобные.
— Верно, — оживился Ампиров. — Вы, я вижу, интересовались психологией. Но то, чего Вы почему-то опасаетесь, как раз и нужно умелому руководителю. Тогда Ваш подчиненный осознает, что кроме руководителя его как следует никто не знает, больше никто не видит его достоинств. А руководитель — он будет для него как отец родной. Он и накажет, пусть даже порой несправедливо, но он и оценит, по достоинству. Кроме того, человек со временем меняется в основном к худшему. Если Вы знаете кого-то, кто изменился к лучшему, покажите мне его — я хочу на него посмотреть.
Юлий Гарбузов
7 марта 2009 года, суббота
Харьков, Украина
45. Сеня на заседании кафедры
Виктор Иванович Дащук талантливо и добросовестно исполнил просьбу шефа — в положенный срок Сеня успешно защитил кандидатскую диссертацию. Как это водится в профессорских кругах, Валентин Аркадьевич определил своего младшего сына ассистентом в политехнический. На кафедру профессора Закаряна, с которым он водил отношения, похожие на приятельские.
Новый шеф сделал Сеню, как ему показалось, своим фаворитом. Поручил читать всего один курс, притом с солидным названием и в то же время не требующий особой подготовки. По методике он получил задание поставить всего лишь одну лабораторную работу по теме только что защищенной диссертации. А переработать диссертационный материал в приложении к учебному процессу ему по старой договоренности помог бывший научный руководитель — Виктор Иванович. Таким образом, фактически вся запланированная методическая нагрузка была у Сени выполнена еще в самом начале учебного года.
Учебный год прошел, что называется, «на ура». Поэтому перед финальным заседанием кафедры, где должно было утверждаться все, что выполнено за год, Сеня чувствовал себя «на коне». Еще вчера он заполнил все графы своего плана и, довольный собой, сидел за своим рабочим столом, листая американский научно-технический журнал, который ему только вчера принес папа от заведующей библиотекой — новинка! Но, к его удивлению, никто из коллег даже не поинтересовался, что за фолиант он листает.
Было всего около одиннадцати утра, а июльская жара уже давала о себе знать. В помещении, где предстояло заседать, были отворены все окна и двери. Не чувствовалось не то, чтобы сквозняка, а даже малейшего движения воздуха.
Почти все преподаватели сошлись еще за полчаса до назначенного времени и весело толковали о будущем отпуске, о рыбалке, охоте, о море, о детях, автомобилях, байдарках и прочем. О работе никто уже не вспоминал. Настроение у всех было самое, что ни на есть, отпускное. Ни один человек не высказывал ни малейшего признака волнения или тревоги по поводу предстоящего утверждения выполнения индивидуальных планов.
«Ишь, как Закарян распустил их — не то, что папа на своей кафедре. У него самого, видимо, не все в ажуре. Но ничего, сегодня зададим им парочку серьезных вопросов», — самодовольно ухмыляясь, думал Сеня.
Закарян пришел ровно в одиннадцать. Все дружно встали, приветствуя своего шефа, но он жестом усадил аудиторию и тут же с улыбкой приступил к ведению заседания.
— Сегодня, уважаемые коллеги, у нас на повестке дня всего один вопрос — утверждение индивидуальных планов. Формально мы обязаны заслушать каждого, а времени, как и всегда, совсем мало. Днем синоптики обещали тридцать два градуса жары! Так что прошу всех высказываться покороче, чтобы успеть разойтись до наступления полуденного зноя. Начнем от окна. Димитрий Матвеевич, прошу Вас.
Профессор Гамов встал, но Закарян тут же попросил его сесть:
— Димитрий Матвеевич! Сидя, пожалуйста. Мы не на придворной церемонии. Кроме того, я предлагаю зачитывать только методическую и научную работу. Учебную не трогать. Всем и так ясно, что мы ее выполнили. Нет возражений? Тогда, пожалуйста.
— У меня было запланировано… — скороговоркой затараторил Гамов. Он зачитал методические поручения, потом перечислил научные темы, в которых принимал участие, и перешел к воспитательной работе со студентами.
— Ясно, — сказал Закарян, — мы знаем, что все у вас выполнено аккуратно и добросовестно. Замечания есть? Вопросы к профессору Гамову? Нет. Отлично. Предлагаю утвердить. Кто за — прошу голосовать.
Сеня внимательно наблюдал
