— Спасибо. Прошу опустить. Следующий по порядку — наш молодой ассистент, кандидат технических наук Семен Валентинович Ампиров. Прошу вас, Семен Валентинович.

При этом Закарян доброжелательно улыбнулся, а Сеня с самым серьезным видом начал отчитываться, почти по-военному отчеканивая заранее отрепетированное сообщение, подробно останавливаясь на каждом пункте. Но Закаряну в конце концов эта тягомотина надоела, и он деликатно прервал Сеню:

— Пожалуйста, не так подробно. Невыполненные пункты у Вас есть?

— Нет, Самвел Вартанович. Вот — прошу…

Сеня зачем-то протянул ему план, но Закарян отмахнулся.

— Ладно, довольно. Вопросы, замечания к Семену Валентиновичу? Нет? Утверждаем. Теперь — доцент Калганов. Дальше я буду без титулов, имен и отчеств — можно?

— Пожалуйста, Самвел Вартанович! — мягко ответил Калганов.

— Ну конечно, — зашумели преподаватели, которые также спешили домой и изнывали от жары.

Подобно Гамову Калганов зачитал основные пункты плана и закончил:

— Все поручения выполнены.

— Предлагаю утвердить, — сказал Закарян, — возражения есть? Утверждается.

Преподаватели выступали один за другим, Закарян предлагал утвердить, никто не возражал. Такой ход финального заседания Сене показался весьма непривычным. Он несколько раз присутствовал на аналогичных заседаниях кафедры у своего папы. Там было все по-другому. Все подвергалось сомнению и недоверию, без конца кого-нибудь уличали в очковтирательстве, обвиняли в безделье, недобросовестности и так далее. «Неужели здесь все такие честные и добросовестные, что сомневаться не приходится? — скептически прикидывал Сеня. — А что если поинтересоваться истинным положением дел»?

Но выступали уважаемые профессора, доценты, и Сеня не решался нанести неожиданный удар. Но вот очередь дошла до «неостепененного» ассистента — Леши Каранчука. Тот, как и все предшественники, быстро доложил суть поручений и сообщил, что все пункты выполнены.

— Спасибо, Алексей Емельянович, — сказал Закарян. — Возражения, вопросы есть?

— У меня вопрос, — самодовольно улыбаясь, обозвался Сеня, — Можно?

— Пожалуйста, только коротко и по сути, — поторопил его Закарян.

— А позвольте взглянуть ваш план, Алексей Емельянович! — попросил Сеня, нарочито растягивая слова, поднял руку и терпеливо ждал все с той же самодовольной улыбкой.

Леша спокойно протянул ему свой план. Полистав, Сеня ехидно спросил:

— Здесь у вас записано: «Постановка новой лабораторной работы по исследованию инерциального акселерометра с изготовлением макета». Это выполнено?

— Конечно, — спокойно ответил Каранчук.

— А посмотреть можно?

— На что, простите, посмотреть? — удивленно вздернув брови, спросил Леша.

— На этот макет. Он в рабочем состоянии?

— Он сейчас не подготовлен.

— Тогда, простите, как же Вы отчитываетесь? Мне кажется, Вы не имеете права писать, что этот пункт выполнен.

От неожиданности в помещении воцарилась неловкая тишина.

Сеня с ехидной улыбочкой вернул план хозяину. Закарян явно нервничал:

— Запишем так. Ассистенту Каранчуку продемонстрировать макет ассистенту Ампирову в рабочем порядке. Анна Васильевна, — обратился он к ученому секретарю Сапрыкиной, — запишите, пожалуйста, мои слова в протокол. Предлагаю утвердить. Кто дальше? Ассистент Корж? Прошу вас. Мы много времени теряем понапрасну. Побыстрее, пожалуйста.

Конец заседания был явно скомкан. Пропала четкость, преподаватели докладывали сбивчиво, Закарян всех обрывал на полуслове и, наконец, пожелав присутствующим спокойного, здорового и активного отдыха, а также дальнейших творческих успехов, закончил заседание.

Потом он нервно подписал все индивидуальные планы, попрощался с каждым персонально за руку и, еще раз пожелав хорошо отдохнуть, ушел первым. За ним упорхнула Сапрыкина. Следом — Гамов и Кирилюк. Остались относительно молодые и еще моложе. Все, кроме Сени, преодолевая остаточное чувство неловкости, вышли в коридор — кто покурить, кто просто так постоять с товарищами перед расставанием. Ведь завтра в отпуск! На целых два месяца! Долой на это время всякую головную боль, все бумаги и планы, все занятия и расписания!

Сеня, гордый своим, как он считал, смелым поведением на заседании, заканчивал чистку рабочего стола. Он старательно убрал с него все, что там обычно лежало в силу повседневной необходимости: книги, тетради, бумаги и даже коробку с распечатками программ. Влажной тряпочкой он с особым усердием протер столешницу, запер все замки, не забыв для надежности подергать каждый ящик, сложил все, что счел нужным, в портфель и вспомнил о сочном белом яблоке, которое мама заботливо сунула ему в портфель перед уходом на последнее заседание.

Итак, дебют он отыграл с успехом. Первый учебный год, проведенный в роли преподавателя, закончен с блеском. Так, как он с детства привык завершать все. И все пункты плана выполнил, как положено, и напоследок сумел лицо свое перед шефом показать в нужном виде. Сеня с хрустом откусил кусок яблока и стал жевать, наслаждаясь кисло-сладкой мякотью. Вот отгуляет он отпуск, а потом, улучив минутку, попросит шефа подыскать ему научное направление для работы над докторской. Времени терять нельзя. Это единственное, чего не наверстаешь. Так его наставил папа. Воистину, его папа — самый лучший отец и самый мудрый человек в мире. Уж он-то знает в жизни толк!

Доев яблоко, Сеня выбросил огрызок в урну и, подхватив новенький портфель крокодиловой кожи (подарок папы, привезенный в марте из Австралии), с горделивым видом направился к выходу. За дверью гудели голоса преподавателей. Порой раздавался сдержанный смех. Иногда кто-то что-то темпераментно рассказывал, а кто-то другой пытался перебить рассказчика.

Когда же Сеня вышел в коридор, где стояли шумные коллеги, там неожиданно воцарилась какая-то напряженная тишина. «Ага, — подумал Сеня, — зауважали! То-то»! Ничего, он еще не так задаст тон на новом месте! Папин опыт — великое дело! Нужно только неукоснительно следовать его наставлениям — он сыну плохого не посоветует!

Подойдя к столпившимся сотрудникам, Сеня остановился, ожидая, что сейчас они расступятся, чтобы пропустить его. Но никто почему-то даже не намеревался этого делать. Они молча продолжали стоять в прежних позах, словно не замечая его появления. Кочин небрежно пыхнул сигаретой, и густой клуб синего дыма обильно окутал Сенино круглое, как луна лицо, лоснящееся от пота. Сеня брезгливо поморщился и отшатнулся в сторону.

— Разрешите пройти, — недовольно процедил он с гримасой пренебрежения на красной от летней жары физиономии.

Реакции не последовало. Тогда Сеня попытался деликатно оттеснить старшего преподавателя Маневича, чтобы боком протиснуться между ним и доцентом Калгановым. Но те стояли на месте, словно каменные изваяния.

— Ты чего толкаешься? — вызверился на Сеню Миша Корж, вчерашний аспирант Закаряна.

— Я, кажется, попросил разрешения пройти, — ехидно заметил Сеня.

— А ты его получил? — спросил Корж с металлом в голосе.

Сеня, недоумевая, молчал. Молчали остальные. С невероятной скоростью нарастало нервное напряжение. Казалось, еще несколько секунд, и между Сеней и Коржом сверкнет молния или вспыхнет дуговой разряд, как при электросварке.

— И долго мы будем так стоять? — раздраженно спросил Сеня.

— Тебе, кажется, вопрос задали? — ответил Корж, — У культурных людей на вопросы отвечать