принято, а не свои в ответ задавать. Тем более, когда тебя старшие коллеги спрашивают.

— Что Вам от меня нужно? — возмутился Сеня.

— Послушай-ка, ты, гнида! К тебе разговор небольшой, — произнес Корж таким леденящим душу тоном, что у Сени слегка задрожали коленки. Лицо покрылось красными и белыми пятнами, а лоб — крупными каплями холодного пота.

— Ты что же, свиной обсосок, решил со своим уставом в наш монастырь вперищиться? А знаешь ли ты, какие у нас на этот счет традиции?

— Интересно, какие же? — поинтересовался Сеня с напускной дерзостью, нервозно ерзая спиной о металлическую стойку авторегистратора.

— Простые — как у всех порядочных! Беседовать по-мужски. — Корж замолчал, и стало так тихо, что в коридоре было слышно, как где-то на Пушкинской громыхает трамвай. — Что вылупил свои моргалки поросячьи, как баран яйца? Не веришь, что сейчас по мусалам сожрешь?

Миша Корж был на полголовы ниже Сени, но поджарым и жилистым и наступал на него с такой напористостью, что Сеня робко попятился, так что плотно уперся спиной в холодную панель стального шкафа, начиненного электроникой.

— Да я просто… Я хотел… Ну, Вы меня не совсем верно поняли — я хотел…

— Вы только посмотрите, каким гением обогатилась наша кафедра! Его поступки и изречения столь глубокомысленны и интеллектуальны, что мы тут по своей серости даже понять их не в состоянии! — Корж, глядя на собравшихся, сделал жест рукой, подчеркивая многозначительность Сениной персоны.

Тот стоял, весь обмякший, и растерянно моргал испуганными глазами.

— Я… это… просто хотел…

— Ну, чего ты, серун, хотел? Обгадить товарища? Получить удовольствие от унижения коллеги? Ты что, извращенец?

— Нет-нет… Тут совсем не то… Я хотел посмотреть…

Неожиданно Сеня овладел собой и, выпятив колесом грудь, помпезно изрек:

— Это работа! Здесь нужно быть ответственным, добросовестным, объективным и принципиальным! Моя совесть чиста — я поступил, как подобает честному человеку на своем рабочем месте!

— Так ты решил заработать себе имя честного и принципиального ценой унижения других? — пробасил сорокапятилетний доцент Калганов. — Да! Можно выплыть двумя способами. Либо барахтаясь собственными силами, либо топя других и становясь им на головы. Так ты, сучий вылупок, решил пойти легким путем? В каком стаде тебя воспитывали? Даже волки приходят на помощь сородичам, а не прячутся за их спины в ответственные минуты!

— А «сучий вылупок» — это уже оскорбление, при том при свидетелях! — возмутился Сеня. — За это можно и к судебной ответственности привлечь!

— Что? Кто здесь кого оскорбил? — поинтересовался Кочин. — Кто-нибудь слышал?

— Я, например, все время здесь стою, а вот такого ничего не слышал, — ответил Стеблянко, ассистент без степени, но с солидным стажем. При этом он скроил такую невинную физиономию, что всем стало ясно, как день — он говорит чистую, святую правду.

— А я слы-ы-ышал, — ответил Корж с самым серьезным видом.

— И что же ты слышал? — продолжал любопытствовать Кочин.

— Я четко слышал, как молодой ассистент Ампиров Семен Валентинович, — он ткнул пальцем Сеню в пухлый живот, — обозвал всеми нами уважаемого доцента Калганова Ивана Федоровича, человека в летах, оскорбительным словом — «сучий вылупок». Даже повторить совестно! А еще молодой преподаватель! Ка-тэ-эн! Студентов воспитывает!

— А-а-а… — протянул рано полысевший Стеблянко, — действительно, я ведь это тоже слышал! Как же это я мог запамятовать! За это действительно можно и к ответственности привлечь! А вот и Дементий Янович Проскурня — член профкома. Иван Федорович, подавайте заявление, не отходя от кассы — мы тоже подпишемся. Примешь, Дементий Янович?

— Да хоть сейчас. Пишите, Иван Федорович. Тут, если что — и партийная организация вмешается. Партия — наш рулевой! Верно?

Сеня сник, и Корж, прикинув, что сейчас самое время проводить воспитательную работу, решил приступить к действию немедленно:

— Ах ты, конский педераст!!! Задумал нас перевоспитывать? И ты думал, что если тут интеллигентные люди, то они перед тобой головы склонят? Постесняются вступиться за товарища? Испугаются твоего папочки, как приятеля Закаряна? Не так, дядя, свинью смалишь! Переверни — а то спалишь! Ей-Богу, не твоя планида сегодня взошла на небосклоне!

— Как видно, это мурмыло никто никогда не воспитывал! — вмешался Кочин. — Ты, видимо, в детстве недополучил по нюхалу — я так понимаю. Но через это должен пройти каждый настоящий мужчина. Так вот, здесь эти ошибки умеют исправлять быстро и очень даже хорошо.

— Слушай, ты, харчок туберкулезника! Крысиный потрох с кошачьей блевотиной! Ты знаешь, где находится Земля Королевы Мод? — скрипнув зубами, поинтересовался Корж.

— Ммм… как это понимать? — удивленно спросил Сеня, но все молчали. — Ну, в этой, Антарктиде, кажется… — пролепетал Сеня и с усилием проглотил слюну. Его кадык судорожно подтянулся почти к самому подбородку и вновь бессильно опустился вниз.

— Вот-вот! Ты не хотел бы туда отправиться? А?

— С какой… целью? — спросил Сеня, как загипнотизированный.

— Чтобы мне не пришлось тебя убивать! — саркастически пропел Миша.

Сеня молчал, переминаясь с ноги на ногу, и поглядывал на входную дверь в надежде на то, что там появится Закарян или еще кто-либо, чтобы прийти ему на выручку. Но за дверью было тихо, как в подземелье.

— Что, мужики, дадим ему сейчас по грызлу или отложим на потом? — деловито спросил Корж.

— А зачем откладывать? Потом может быть поздно. Нужно воспитывать, пока поперек лавки лежит, — философски прокомментировал Проскурня.

— Отложим на потом, — снисходительно предложил Кочин. — По уважительной причине. А то уписяется — убирай потом за ним. Не меньше года тогда смердеть здесь будет!

— Пожалуй, — согласился Миша, — Так вот, полупадаль, уноси отсюда поскорее свой жирный курдюк и помни — мы не забываем ни-че-го! Понял?

— Да… Я понял…

— Тогда шагай! Шагай! — скомандовал Миша Корж и отошел в сторону, давая Сене дорогу.

Сеня, спотыкаясь, мелкой рысцой потрусил к выходу. Он чувствовал, что вот-вот и впрямь уписяется. У двери он на мгновение остановился и оглянулся. Корж цыкнул ему вслед:

— Сквози-сквози, пока хрюкальник не разукрасили!

Сеня захлопнул дверь, и когда его шаги в отдалении стихли, Корж неподдельно расхохотался.

— Ну и профуру же нам хозяин навязал! — сказал он, гася сигарету.

— Ничего, не таким рога обламывали, — процедил Кочин, открывая дверь преподавательской.

Сеня не шел — бежал по направлению к дому, едва сдерживая слезы. Он ожидал какого угодно исхода отчетного заседания, но только не такого.

Будучи студентом, он добросовестно учился, любил покрасоваться перед преподавателями. И ему это большей частью легко удавалось.

Потом аспирантура — формально на кафедре и под руководством самого ректора. На деле же ректор выступал здесь только в роли свадебного генерала, а настоящим руководителем был доцент папиной кафедры Виктор Иванович Дащук. «Сделаете Сеню кандидатом наук