Алексеевич, как только Вам в такой ситуации в голову чтение идет? — возмутился Ампиров. — Вы еще детские журналы читаете. Сколько Вам лет?!

— Я, Валентин Аркадьевич, читал, читаю и буду читать то, что мне интересно, независимо от того, сколько мне лет, — ответил я, с трудом сдерживая негодование.

Телефонный звонок у администратора заставил Ампирова замолчать и прислушаться.

— Гостиница! — ответила администратор. — Да. Здесь. Сидят — ожидают. Какой? Поняла. Кого? Профессора? Хорошо. Когда? Сейчас передам.

Не кладя трубки, она просмотрела наши документы, лежавшие перед нею, и позвала:

— Валентин Аркадьевич!

— Да! Я здесь, — отозвался шеф и мигом подбежал к окошку.

— Директору гостиницы звонили из оргкомитета. Он может поселить только Вас. Из собственного резерва единственный одноместный номер вам выделяет, — сообщила администратор. — Остальных представитель оргкомитета может разместить только в новом университетском общежитии. Вы согласны?

— Спасибо, — сказал Ампиров с облегчением. — Конечно, согласны. У нас просто другого выхода нет.

— Они согласны, — сказала администратор в трубку. — Хорошо. Сейчас скажу. Все. Спокойной ночи.

Она положила трубку и протянула в окошко наши с Будником документы.

— За вами через полчаса университетская машина придет. Ожидайте в холле. А вам, Валентин Аркадьевич, я сейчас гостевую карту оформлю. Пять минут подождите, пожалуйста.

Будник сидел в кресле с таким видом, будто ему на голову вылили ведро нечистот. У меня, наверное, «видос» был не лучше. Я листал журнал, но сосредоточиться не мог ни на едином слове. Наши взгляды встретились, и мы молча опустили глаза. В кресле напротив лежал хорошо нам знакомый ампировский портфель, вид которого вызвал во мне бурю злости и ненависти. Мне захотелось схватить его и растерзать на мелкие кусочки, растоптать, истереть в муку, сжечь в огне или бросить в какой-нибудь самый грязный и вонючий общественный выгребной сортир, какие бывают на автостанциях в Богом забытых захолустных городишках. В ту минуту он почему-то представился мне средоточием всей гнусности его хозяина.

— Вот видите, как все прекрасно устроилось, — сказал улыбающийся Ампиров, забирая свой портфель с кресла. — Скоро все будем при жилье. За Вами даже персональный автомобиль пришлют.

— Кому прекрасно, а кому в какой-то конуре все эти дни животеть, — возмутился Будник.

— Да что Вы, Миша, паникуете? Или Вам не все равно, где эти дни перекантоваться? Сейчас, пока Ваша машина не пришла, я Вам тут одно задание выдам, — с озабоченностью сказал Ампиров.

— Какое еще задание? Завтра уже, Валентин Аркадьевич! — в сердцах сказал я.

— Завтра, Геннадий Алексеевич, будет поздно. Дорого яичко ко Дню Христову.

Ампиров уселся в кресло, поставил портфель на пол и принялся писать на листке, вырванном из записной книжки.

— Вот, Гена. У Михаила Всеволодовича есть лист миллиметровки. Миша, это та «простыня», где оцифрованные данные за последнюю неделю. На обороте дата и время красным карандашом обозначены. Разберетесь. Так Вы по ним рассчитайте, пожалуйста, возможные погрешности пассивного метода на нашей трассе. Сколько успеете за ночь. На обороте постройте график. Красный карандаш вытрите. У кого-нибудь из Вас резинка есть?

Мы с Будником тупо уставились на шефа, онемев от неожиданности.

— Что, нет? Как же Вы на конференцию ехали? Я вот тоже не взял — честно говоря, на Вас надеялся. На вас только понадейся — что на одного, что на другого. Сейчас у администратора спросим, — протарахтел Ампиров и подошел к окошку.

— Простите, у Вас ластик имеется? — любезно спросил шеф.

— Такой Вас устроит? — спросила она.

— Можно, мы от него кусочек отрежем? — поинтересовался шеф.

— Да забирайте целиком. У меня еще есть.

— Спасибо. Вот и великолепно.

Ампиров сел на прежнее место и, положив на журнальный столик ключ от своего номера, протянул мне только что добытый ластик:

— Возьмите, Гена. Повторяю: рассчитаете, сколько успеете. Там не так много данных. Пусть этого для статистики мало, пусть. Но зато по ним можно будет какое-то представление составить, показать заказчику, что мы в этом направлении успешно трудимся, да и казанцы увидят, что мы тоже не пальцем деланы.

— Валентин Аркадьевич! — вскипел я. — Подумайте: ночь на дворе! Да когда же я успею? Я же с ног валюсь, как и Вы, впрочем. Вспомните, в котором часу мы из Москвы вылетели! У меня часы до сих пор по московскому времени — посмотрите, который час. А в восемь ноль-ноль мой доклад. Подумайте, когда я буду это делать?

— А ночь для чего? Дорогой мой, это наука. А она, как известно, иногда требует жертв. Приедете в Харьков — отдых с лихвой наверстаете! Кто отдыхает в будни, тот на святки работает. Таков закон распределения труда во времени. «Нет отдыха грешникам»! Слышали такую фразу? — издевательски спросил Ампиров.

— Нет, не слышал! — с негодованием ответил я.

— А я вот слышал. И считаю ее вполне справедливой. Кстати, по Москве еще не так уж поздно. Миша, поможете ему, в чем сможете. Калькуляторы у вас есть, батареи к ним тоже. Ну, все. Я пошел. Сейчас устроюсь и тоже буду всю ночь готовиться. Все. До завтра. Доброй ночи.

С этими словами Ампиров исчез, как ночной кошмар.

— Ну и свинья! Еще и доброй ночи пожелал! Сволочь такая! — выругался Будник. — Вечно с ним так. Мнит себя великим стратегом, мухлюет, комбинирует и всегда проигрывает.

— Да ладно тебе, Всеволодыч! Что толку теперь эту скотину хаять? Ему-то что? Он, как всегда, остался в барышах, — сказал я.

Было обидно до слез, но не хотелось попусту распалять в себе негативные эмоции. Нужно было поберечь энергию для предстоящей каторжной ночи.

В холл вошел мужчина лет сорока пяти и прямиком направился к нам с Мишей.

— Это вы — участники конференции? — хмуро спросил он.

— Да, мы, — обрадованно ответил Будник.

— Тогда поехали, — буркнул он и вышел на улицу.

Мы простились с администраторшей и вышли вслед за ним. Наш водитель подошел к ветхому «бобику» и сел за руль. Мы молча последовали за ним и, усевшись на заднее сиденье, стали ждать. Мотор никак не хотел заводиться. Водитель крепко выругался и еще раз надавил на стартер. Бесполезно.

— И где это вас целый день носило, уважаемые ученые? — возмущался он. — Какого вы хрена вместе со всеми не поселились? Спали бы уже давно вы в гостинице, а я — у себя дома! А то вот, изволь радоваться, возись тут с вами по ночи!

— Понимаете, наш профессор, свинья этакая, потащил нас в это время в университет… — начал было я оправдываться.

— А вы зачем согласились? — возразил шофер. — Не поехали бы, пока не устроились, и все тут! Пусть бы сам потом ночевал в недостроенном общежитии!

— Как это, в недостроенном? — удивился Будник.