сейчас меня пробирало до дрожи. Я вся проникалась словами пожирателя и тянулась к нему… не только телом.

И это пугало. Сама не знаю почему. Дико пугало.

Поэтому я рукой нащупала торчащий колом мужской орган Хортона. Он зарычал, запрокинув голову, когда моя рука прошлась по стволу и скользнула по самому чувствительному месту. Пожиратель попытался что-то еще сказать. Но не смог. Рваные фразы буквально застревали у него в горле.

— Мадлена я… ты… что ты делаешь… Мадлена… Я…

Похоже, он уже плохо понимал — что говорит и это меня совершенно устраивало.

Потому что признания Хортона выбивали почву из-под ног почище нашего безумно-горячего, остро-сладкого влечения.

Почище серенады под окнами.

Обычно мужчины стараются избегать любых выяснений отношений, заменяя их общением тел. У нас же было все с точностью до наоборот.

Я просто не могла позволить ему говорить такое и дальше…

Потому, что… Теряла самоконтроль. Не в момент нашего секса, когда я все-таки еще могла оторваться от демона, даже уйти, если бы срочно потребовалось. Худо-бедно, но я владела собой. Отпускала себя и также могла натянуть удила воли.

Однако когда он говорил подобное тому, что шепнул недавно…

У меня все плыло перед глазами, терялась связность мысли, ломались последние жесткие тиски самоконтроля.

Почему? Да черт его знает.

Возможно все дело в том, что Хортон — не человек. Не рядовой мужчина, для которого признаться, что зависит от женщины проще, чем стакан воды выпить.

Хортон — боевой генерал демонов. Ему столько тысяч лет, что мне и подумать страшно… И он… он…

Настолько обнажился передо мной? Показал свою уязвимость?

Неужели он настолько во мне заинтересован?

Не знаю даже радовало меня это или больше пугало. Потому что внезапно я почувствовала ответственность за этого огромного мужчину, сильнее которого сложно найти кого-либо на двух планетах…

Ответственность за его душевное состояние…

Парой слов Хортон привязал меня к себе сильнее, жестче чем самыми крепкими веревками и магическими путами.

А я хотела оставаться свободной!

Я продолжила ласку и Хортон выругался. Суматошно толкнулся, излился мне в руку. Семя демонныха закапало на пол и это лишь подогрело меня.

Пожиратель стряхнул остатки прозрачной жидкости с нацеленного ствола, который совсем не обмяк. Это было так непривычно в наши первые акты страсти. Вроде бы кончил, а все стоит, как и прежде.

И одновременно внутри разливалась радость, которую я не могла погасить, игнорировать, даже уменьшить… Он так меня хочет… Не может мной насытиться… Мне достаточно лишь пары движений руки, чтобы довести его до оргазма после суточного воздержания. Хотя какое же это воздержание для человека?

От мысли, что я имею такую власть над этим шикарным, властным мужчиной, которого многие боятся, фактически машиной для уничтожения других существ, у меня голова закружилась. Я совсем потеряла контроль.

Лишь помню, как ошалело колотилось сердце. Как Хортон вбивался в меня, рычал, дрожал от нетерпения, словно пылкий юнец, а не демон, разменявший не одно тысячелетие.

Помню, как царапала его спину будто дикая кошка. И пожиратель довольно урчал в ответ, будто принимал правила игры.

Помню, как мы перемещались на маты, а затем снова к стене и на подоконник.

Это была страсть: яркая, как вспышка и острая, как заточенная бритва.

Как пляска на острие горного пика, когда вокруг лишь воздух и свобода. А внизу пропасть, но это лишь предает моменту перчинки. Остроты, пикантности… Всего сразу.

Делая блюдо, именуемое жизнью, еще более вкусным и необычным.

Хортон не отпускал меня ни на секунду. Словно ему требовалось постоянно держать меня в своих руках. Все время испытывать нашу близость. Все время меня касаться…

Будто это было его наркотиком, наваждением, его одержимостью…

Даже не знаю почему так подумалось… Просто мелькнуло в голове вспышкой сверхновой и погасло в дурмане нашего сладкого и одновременно острого безумия.

Я еле дышала, когда пожиратель осторожно положил меня на маты. Не одеваясь, сходил к кулеру и налил в одноразовый стаканчик воды. Прокусил свой палец, капнув туда крови. Он проделывал это уже второй раз.

Хортон медленно опустился возле меня на колени и протянул питье.

— Мне нужно учиться сдерживаться. Спрошу у Аскольда и Дементрия, как им это удается.

Сказал только. И пока я пила, силы врывались в тело, наполняли невиданной мощью. Уже привычной, знакомой… Ожидаемой. Но все равно неистовой, удивительной. Тем временем, Хортон быстро оделся и тряхнул головой. Повторил этот жест, словно наваждение не проходило и в голове не прочищалось.

— Ты лишаешь меня самоконтроля. Это плохо. Очень плохо.

Я ждала, что пожиратель скажет что-то еще. Но он промолчал, наблюдая как я встаю, вытираюсь влажными полотенцами, заготовленными для тренировок туристов. Одеваюсь.

Не успела посмотреть в сторону двери, как Хортон бросил туда портал — и мы очутились в моем доме.

— Мне нужно идти. Дела не терпят.

Его слова еще звучали, а сам пожиратель уже исчез в другом портативном пространственном коридоре.

Глава 4

Хортон

Хортон стремился уйти от Мадлены как можно быстрее. Желательно — одномоментно. Пока не передумал. Пока хватало воли, сил… Пока ноги, заплетаясь, но все же шли, куда их направлял пожиратель…

Мадлена привязывала его к себе без цепей из самого прочного металла или магических пут. Он просто не мог с ней расстаться.

Хортон осознавал, что землянка пока не испытывает подобного. Это понимание болью скользило под ребрами и усиливалось с каждым ударом сердца. Кислотой разъедало вены. Но пожиратель научился терпеть. Также, как терпел пытки в плену и ранения.

Он умел ждать.

Хортон видел, что Мадлена с каждой минутой все больше к нему привязывается.

Раньше землянка впускала пожирателя лишь в свою постель, поверяя ему только альковные тайны. Теперь же — она разрешила ему проникнуть в святая святых — ее работу. Хортон видел, что Мадлене нравится то, что она делает. Она получает удовольствие, подходит к делу не формально — творчески.

В прошлый раз она четко дала понять демонныхам — спортзал для тренировки и инструктажа туристок — ее территория. Так метили территорию демоницы-воительницы. Даже мужчинам демонстрировали их место там, где царствует подобная женщина.

А вот теперь амазонка, сама, не понимая, повторяла за ними дикий танец предупреждения и подчинения.

Это заводило Хортона еще сильнее. Словно в Мадлене сочеталось все, чем выгодно отличались землянки и демонныхки. Внешняя хрупкость изящность и гибкость. Нежность кожи, видимая ранимость, которая возбуждала почище силы и власти. Однако одновременно землянка имела мощный внутренний стержень. Она правила: спокойно и нерушимо. Без