Мы спустились вниз и сдали свой номер. Дащук попросил администратора, чтобы разрешила нам рассчитаться за Ампирова. Мы ожидали возражений и препирательств, но к нашему удивлению, она сказала, что он оставил ей записку с просьбой принять за него от нас расчет.

Мы незамедлительно взяли ключ, поднялись в номер шефа и стали наскоро паковать его вещи, разбросанные в неописуемом хаосе. Кое-что пришлось сунуть в дащуковские сумки, кое-что в мои, так как сумки Ампирова не смогли вместить всего этого гормыдера.

Наконец, мы прибыли на вокзал. Поезд уже стоял на платформе, и посадка шла полным ходом. Мы разместили свои вещи и вышли на платформу.

— Ты, Гена, высматривай шефа со стороны головы поезда, а я буду с хвоста. Может быть, он и номера вагона не удосужился запомнить, — сказал, Дащук, прикуривая сигарету.

Его движения были резкими и некоординированными — чувствовалось, что он нервничает.

— А если шеф опоздает, что тогда будем делать? — спросил я.

— Да хрен его знает! Хоть сам оставайся! Не бросишь же его в чужом городе одного, да еще и без документов, — рассуждал Дащук.

— У него здесь братья с семьями, да и деньги в кармане есть, — возразил я.

— Кто его знает, что он сегодня еще купил? Быть может, у него уже и денег не осталось, — парировал Дащук.

— Братья не дадут пропасть, ежели что, — ответил я ему в тон.

В это время к нам подошел Седельников.

— Что, вашего шефа все еще нет? — спросил он, отчаянно разя коньяком.

— Нет, как видите, — нервно бросил Дащук. — Где можно пропадать столько времени? Всего пять минут до отхода поезда остается!

— Ну, значит, дела у человека, — важно ответствовал Седельников. — Он же профессор. А у профессора всегда хлопот полон рот.

Седельников посмотрел на часы и прищелкнул языком:

— Да! Пять минут! У меня третье купе. Если Валентин Аркадьевич успеет, пусть зайдет. Я жду его. Что ж, я пошел на свое место.

Я тоже вознамерился, было, подняться в вагон, когда увидел Ампирова, тяжело взбиравшегося по ступенькам подземного перехода с двумя огромными свертками в руках.

— Витя, вон он идет! Пошли, поможем ему нести, а то не доползет, — предложил я и кинулся вниз по ступенькам.

Дащук устремился за мной, и мы, подхватив и шефа, и его тяжеленные пакеты, бегом устремились к вагону. В тот момент, когда мы начали подталкивать шефа на ступеньки, поезд тронулся. Тогда в тамбур проскочил Дащук и стал тянуть шефа за руку, стремясь как можно скорее освободить мне место на подножке. А шеф, остановившись на ступеньках, обернулся назад, с беспокойством крича:

— Пакеты! Мои пакеты!

— Да здесь ваши пакеты, — крикнул я, несясь по платформе за вагоном. — Место! Место освободите! Да поднимитесь же, наконец, Валентин Аркадьевич!

В конце концов, Дащуку удалось-таки втащить шефа в тамбур, и я, с трудом швырнув ему вслед тяжеленные пакеты, уцепился за поручень и влез, наконец, в вагон.

Пыхтя, мы вошли в купе и присели, чтобы перевести дух.

— Вы мои вещи из номера забрали? — едва отдышавшись, спросил Ампиров.

— Забрали, Валентин Аркадьевич, — сказал Дащук. — И с администратором рассчитались. Все часть по чести.

— Спасибо, Витя. Давайте мне сразу документы, пока я не забыл. Подсчитайте, сколько я Вам должен за завтраки и прочее, — сказал Ампиров, доставая портмоне.

Пока они рассчитывались, я сидел и думал, а почему Ампиров благодарит одного Дащука? Я же для него не меньше сделал. Вряд ли он этого не заметил. Нет, он просто так ничего не делает. Что же он хочет этим показать?

Резко отодвинув дверь, в купе вошел Седельников, распространяя коньячный дух.

— Успели, Валентин Аркадьевич?! — спросил он несколько громче, чем было необходимо.

— Еле-еле душа в теле, — ответил Ампиров, утирая с лица пот носовым платком.

Взгляд Седельникова упал на ампировские пакеты. Упаковочная бумага на них в некоторых местах прорвалась, и из образовавшихся дыр виднелась шелковистая ткань, отливавшая серебристым блеском.

— Достали! Ура! Значит, мы с Вами не зря ездили! — радостно воскликнул Седельников.

— Вы знаете, Павел Харитонович, последние взял! На Вас уже, простите, не хватило, — сказал Ампиров, едко улыбаясь.

— Как! Как это, на меня не хватило?! — возмутился Седельников. — Да ведь это же я рассказал Вам об этих светоотражающих шторах! Я раздобыл и дал Вам все сведения о том, где их можно в Москве найти! Мы специально придумали эту командировку! Три дня болтались по Москве, ни хера не делая, поделив места поиска! А теперь Вы себе купили, а меня с носом оставили?! Ну, знаете!

Он круто развернулся и вышел из купе, с шумом задвинув дверь.

— Не обращайте внимания, — сказал Ампиров, скроив пренебрежительную гримасу. — Он явно не в себе. Как видно, коньяка перебрал. Черт-те что несет! Ума не приложу, о чем это он?

Юлий Гарбузов

22 февраля 2006 года, среда

Харьков, Украина

42. Провод «МГШВ»

— Гена, — окликнул меня сзади радостно улыбающийся Ампиров, когда я подходил к двери своей рабочей комнаты. — Вы уже видели нашу новую красавицу?

Шеф никогда не восторгался женской красотой, и красивые женщины никогда не вызывали у него ни малейших симпатий. Скорее наоборот, к красавицам он относился с подчеркнутым пренебрежением и даже с презрением. Как видно, комплексовал из-за того, что они для него были недосягаемы, как звезды на небе. И вдруг — такие эмоции. Ну и ну!

— Какую красавицу, Валентин Аркадьевич? — удивился я столь необычному вопросу.

— Как? Разве Вы не знаете? Сегодня мы получили «Наири-2» — в лаборатории распространения радиоволн стоит! Не распакованная еще.

— Ах, вот какую! Нет, Валентин Аркадьевич, не видел. Две пары лекций только-только отчитал. Сейчас пойду посмотрю. А я-то уж подумал, что Вы новую красивую сотрудницу на работу взяли. Здравствуйте, во-первых.

— Здравствуйте, Гена. Простите, на радостях забыл поздороваться. Ну, Вы, как всегда, не о том! Голодной куме — хлеб на уме. Но это — лирика. А я о земном, о самом насущном. «Наири» мы там и установим, в той самой лаборатории — на учебном процессе. Так надо. Но считать на ней будем в первую очередь, конечно же, научные задачи. Так что готовьте материалы для расчетов и подумайте, что на ней можно сделать для проведения занятий по читаемым Вами курсам. А то на вычислительный центр заберут. Только под учебу нам ее и разрешили пока на кафедре держать. Эти деятели с факультетов вычислительной техники и систем управления на нее уже зубы точили. И продолжают зариться. Слишком жирно, говорят, для одной кафедры такую