скорее все обойдете, тем больше успеете посетить магазинов. Так что действуйте.

Он издевательски улыбнулся и обратился к Дащуку:

— А Вам, Витя, все ясно, я надеюсь?

— Оно, конечно, ясно. Но столько сделать за один день, Валентин Аркадьевич, просто нереально, — ответил Дащук.

— Тем не менее, Витя, это надо сделать завтра. Вас, Гена, это тоже касается. На послезавтра у нас еще масса дел! Продумайте маршруты поездок из одной организации в другую так, чтобы было рационально. Карту и адреса вы уже имеете? Все. Идите. Мне, как видите, некогда. Ужинать будем вечером — здесь буфет до двенадцати. В одиннадцать вечера будьте у меня с маршрутными картами, расчетом времени и прочего. Распорядок работы и телефоны организаций я там привел. Это примерно. Там же написаны имена и отчества тех, к кому обращаться. Пока есть время, пожалуйста, уточните.

В это время в комнату без стука вошел человек в форме полковника.

— Здравствуйте, — поздоровался он с порога. — Валентин Аркадьевич, я готов, как договорились — время.

— Это мой сосед, — сказал Ампиров, — профессор военной радиотехнической академии полковник Седельников Павел Харитонович. А это — мои младшие коллеги — Виктор Иванович Дащук и Геннадий Алексеевич Очерет.

Словно не услышав его слов, полковник отчеканил:

— Валентин Аркадьевич, ну как, Вы готовы прикинуть маршрут?

— Все. Идите, работайте. До одиннадцати вечера! — поспешно выпроводил нас с Дащуком Ампиров.

Мы вышли.

— Ну, шеф! — смеясь, сказал Дащук с восхищением, — телефон у него трещит уже вовсю! Куча бумаг на столе! Пишет, бушует, договаривается! И с этим полковником еще! Ну и деловой!

— Это и-бэ-дэ, — ответил я без какой бы то ни было тени восхищения и энтузиазма.

— Какое ибэдэ? — удивленно спросил Дащук.

— Аббревиатура от «имитация бурной деятельности». Много шума из ничего просто-напросто. Чтобы впечатление произвести. Мне кажется, они с полковником договорились пойти по театрам или по магазинам пошвицать. Либо и то, и другое. А всю работу — нужную и ненужную — он повесил на нас с тобой, — предположил я.

— Ну, ты как Андрей Нерубенко. Тот всегда в шефе только плохое видит. А шеф все же — моща!

— Землетрясение тоже моща! А от него только разрушения, — заключил я.

— Ты несправедлив, Гена. Пойдем, ополоснемся с дороги, перехватим, и за дело. А то вклеит он нам по первое число.

— Ты как хочешь, а я выкладываться не собираюсь. Помоюсь, поем и отдохну. А эти планы, маршруты и прочее — только для отвода глаз. Все равно на деле получится не так, как задумаешь. Такие подробные планы только для идиотов, чтобы все время заняты были.

— Он все равно спросит — скрипеть будет. Зачем это тебе? — не унимался Дащук.

— Сизифов труд мне тоже ни к чему. А скрипеть он все равно будет. Даже если я выполню все до единого пункты его задания, притом на пять с плюсом. Иди в душ, ополаскивайся первым. Я за тобой.

Было без пяти одиннадцать вечера, когда безмятежную тишину нашего номера нарушил резкий телефонный звонок. Дащук поднял трубку.

— Да. Сейчас будем.

Дащук спешно засобирался.

— Идем, Гена. Шеф ждет уже.

Ампиров по-прежнему сидел в своих «семейных» трусах и что-то писал. Не отрывая взгляда от блокнота, он указал авторучкой на стулья по обе стороны от него. Я сел слева и ощутил тошнотворный запах ампировского пота. «Так и не помылся», — подумал я.

— Маршрутки готовы? — спросил он, продолжая писать.

— Конечно, — ответил я.

Дащук молчал.

— Что говорить — продумали? Между собой обсуждали?

Мне больше не хотелось ему подыгрывать, и я молчал. После короткой паузы ответил Дащук:

— Обсуждали, Валентин Аркадьевич.

Опять молчание. Наконец Ампиров прекратил писать.

— Ну что, пойдем ужинать?

— Я уже поужинал, — ответил я.

— И я тоже, — добавил Дащук.

— А когда же вы работали? Это ведь надо час, как минимум, в очереди простоять. Или ехать куда-то — тоже не меньше часа времени! Когда же вы все успели?

Дащук замялся и укоризненно посмотрел на меня.

— Мы поужинали тем, что у нас осталось с дороги, — выручил я его.

— Так Виктор Иванович говорил, что он доел все подчистую еще в поезде. Верно, Витя?

— Зато я — не все. И еще до сих пор пара сосисок осталась.

— Да? Отлично — несите их сюда. Не хочется в буфет идти — время в очереди попусту терять. Да и поздновато уже.

Я принес ему остаток того, что мне дала в дорогу Галя. Ампиров тут же принялся жадно поглощать холодные сосиски и сухой хлеб.

— Так. Завтра в половине седьмого утра встречаемся в буфете. Он работает с шести ноль-ноль. Тогда еще раз поговорим о предстоящей работе. А сейчас уже идите. Я ужасно устал. Падаю на месте. Все, — сказал он, проглатывая последний кусок. — Спасибо за сосиски и спокойной ночи.

Ответив взаимным пожеланием, мы вышли.

— И на кой хрен он нас приглашал? — возмутился Дащук.

— Да просто так, чтобы мы не отдыхали и видели, как он работает, не покладая рук, — пояснил я.

— Но он же действительно так работает! Целый день просидел у стола, — восхитился Дащук.

— Да ладно, Витя! Мне, грешным делом, кажется, что он и выспался, и поел часов в шесть еще. Вот только помыться не догадался. Но это не от занятости, а от бескультурия, неряшливости. Его же совершенно не заботит, что от него воняет, как от старого козла. И спать, наверное, так и ляжет — вонючим.

— Отчего ты, Гена, такой злой? Только недостатки в нем видишь. Ни дать, ни взять — Нерубенко.

— Не злой, а говорю то, что есть. Время, когда я им восхищался, безвозвратно кануло в Лету.

Как и следовало ожидать, в шесть утра в нашем номере резко, настойчиво затрезвонил телефон. Я уже не спал, но трубку поднимать не спешил. Дащук вскочил как ошпаренный, не успев досмотреть последний сон, и схватил трубку.

— Да, Валентин Аркадьевич! Встаем уже. Как договорились. До встречи.

Дащук посмотрел в мою сторону и, увидев, что я не сплю, пробурчал:

— Его уже лихорадит — в буфет нас торопит. А сам, небось, только глаза продрал.

— Наверное, только с кровати слез и даже пописять не сходил — спешит показать, как он работать торопится, — продолжил я его мысль, натягивая тренировочные брюки. — Весь уже в делах. Просто горит! Горит на работе!

Дащук взбил подушку и водрузил ее в изголовье аккуратно застланной кровати. Достав мыльницу и зубную щетку, он остановился посреди комнаты, криво улыбнувшись:

— Ну, Гена! Сарказм так и прет из тебя, когда речь заходит о шефе.

— Прости, но как я еще могу воспринимать