Краем глаза замечаю, что на телефоне мигает красный огонек, и нажимаю кнопку, чтобы прослушать сообщения. Их всего три. Первое разочаровывает – просто напоминание из химчистки, что заказ готов, и просьба, чтобы Тильда забрала его, когда ей будет удобно. Второе короткое: «Привет, Феликс, это Гай. Позвони мне». Не имею ни малейшего понятия, кто такой Гай. Но третье сообщение уже интереснее, оно от агента Тильды, Фелисити Шор, она умоляет Тильду связаться с ней: «Давай пообедаем или как-то еще встретимся и посмотрим, какие есть варианты». Она кажется обеспокоенной. Добавляю в записную книжку: «Подозревает ли Фелисити Шор, что что-то не так? Есть ли у нее еще какая-то информация?

Допиваю чай и ставлю чашку в раковину. Затем вспоминаю, что раньше Тильда прятала свой дневник в наволочке, и думаю, не покопаться ли в шкафу с постельным бельем в ванной. Там, как и везде, все девственно чистое, наборы белья из хлопка, приятного на ощупь, сложены в идеальные стопки. Вытаскиваю наволочки и прощупываю их по очереди, проверяя, а когда дохожу до низа, то нахожу в одной из них какой-то выпирающий предмет. Залезаю внутрь, и рука натыкается на что-то твердое и гладкое, похожее на небольшой слиток, но легче, чем настоящий металл. Достаю его, и оказывается, что в руке у меня блестящая красная флешка.

Злюсь, потому что не взяла с собой ноутбук, теперь мне хочется скорее выбраться отсюда и попасть домой. Даже в расстегнутом виде платье Тильды – это просто какой-то кошмар, из него очень тяжело выбраться, так плотно оно сидит, и пока я проталкиваю его наверх, мучаясь, стягиваю его через голову, оно рвется по шву. Решаю рискнуть и вешаю его обратно. Скорее всего, она никогда его и не надевает, так что пройдет много времени, прежде чем она заметит. Затем я ухожу, не обращая внимания на хаос, на посуду, вынутую из пленки, на грязные пятна на кофейном столике, на одежду, раскиданную повсюду.

После квартиры Тильды мое жилище кажется беспорядочной смесью всего и вся. Лохматый красный коврик, зеленые стены, миллион неубранных на место вещичек, лежащих на виду: ручки, тетради, футболки, нижнее белье, коробка с мюсли, бутылки с сидром, раковина, полная посуды. Расчистить пространство кажется настолько необходимым действием, что я подбираю с пола спальни с десяток грязных носков, перед тем как засесть за стол у окна и поставить ноутбук загружаться. Проходит целая вечность, перед тем как он оживает, и как только это происходит, я вставляю флешку – только лишь для того, чтобы обнаружить, что доступа к информации нет. Нужен пароль. Я пробую разные слова и сочетания, например, Феликс, Керзон, Калли и Фейт (так зовут нашу мать). Пробую даже ввести «Лиам» и «Лиам Брукс». Но ничего не получается. Раздраженно кричу: «Черт!» – и в голову приходит, что нужно вернуться на Керзон-стрит и перевернуть там все вверх дном. Этой мысли так трудно сопротивляться, она шумная, как птица, бьющаяся о стекло. Кажется, таким образом я смогу выпустить Тильду на свободу.

2006

Наша семья переезжает на Харкорт-роуд, улицу без деревьев, где тянутся ряды домов эдвардианской эпохи, ближе к северу они заворачивают к северу. Соглашаемся, что новый дом приятный, у него хорошая энергетика. А еще нам нравится быть поближе к Темзе. В выходные мама часто говорит: «Ну что, пойдем, подышим несвежим воздухом» – и мы гуляем вдоль старого железного пирса. В воспоминаниях возникает сырой, пронизывающий ветер, река, всегда неспокойная и серая, и то, как крепко я прижимала к себе мамину руку, не отпуская, потому что иногда казалось, что ее действительно может сдуть. Думаю, это из-за ее здоровья, у нее тогда нашли рак груди и провели химиотерапию. Она говорит, чтобы мы не волновались, что с ней все будет хорошо, но это не мешало раку висеть дамокловым мечом над нашей жизнью. Практически слышу его голос: «Я предвестник смерти, я почти сама смерть», – и предлагаю ему заткнуться.

Чаще мы гуляем по выходным вдвоем, потому что Тильда занята своими увлечениями, например, стремлением стать певицей. Она собрала девчачью группу с отвратительным названием «The Whisper Sisters»[12], и они репетируют в ее спальне. Переезд на Харкорт-роуд и был связан с нашим желанием иметь отдельные комнаты, такое случается в переходном возрасте, когда девочки хотят выразить свою индивидуальность. Как будто все, что у нас в голове, вдруг вырвалось оттуда и расползлось по стенам и мебели. У Тильды в комнате ужасный беспорядок: горы одежды, косметики, всякая музыкальная ерунда, постеры и модные журналы. Ее нисколько не беспокоят валяющиеся коробки тампакса с вываливающимися оттуда тампонами, расчески, постепенно эволюционирующие в пушистые клубки выпавших волос. Моя комната не так уж опрятна, но кажется достаточно строгой и организованной, с криминальными романами, аккуратно расставленными на деревянной полке, и записными книжками, разложенными на столе. Я бы назвала ее убежищем, в то время как спальня Тильды – эпицентр событий, место, достойное посещения.

Однажды субботним утром я иду туда, чтобы скоротать время до обеда, валяясь на ее незастеленной кровати и читая Агату Кристи. Тильда у туалетного столика, выщипывает брови. Я поднимаю взгляд на нее, и она замечает это в отражении, вздрагивает и говорит:

– Иди сюда, сделаем с тобой что-нибудь.

– В смысле?

Она поднимается и встает в позу участницы конкурса красоты.

– Позволь мне побыть твоим стилистом.

– Не нужен мне никакой стилист.

– Ну чего ты. Садись на мой стул.

Вздыхаю, поскольку считаю все это очень утомительным, и откладываю книгу корешком вверх, чтобы не потерять нужную страницу.

Она встает позади меня, ноги врозь, ступни развернуты, как у танцовщицы, и убирает мои волосы назад. Вообще, у меня длинная челка, поэтому широкий белый лоб, покрытый прыщами, оказывается неприятным сюрпризом. Мои широко посаженные глаза похожи на маленькие угольки, а брови выглядят толстыми и неуправляемыми.

– Эй!.. – Я пытаюсь убрать волосы назад.

– Нет, дай я попробую… Доверься мне.

Сдаюсь, позволяя ей разобраться с моими бровями с помощью пинцета и скрыть пятна от прыщей консилером. Она приподнимает мою голову за подбородок, подходя ко мне то с румянами, то с подводкой, то с щипчиками для завивки ресниц, а затем отходит на шаг назад, чтобы насладиться проделанной работой. Ее движения быстрые и легкие, но в них чувствуется и уверенность. Когда она выбирает определенную помаду из горы других, раскиданных по столу, кажется, что она принимает серьезное решение, как хирург, подбирающий подходящий инструмент. Промокнув губы салфеткой, она добавляет еще один слой и предлагает мне посмотреться в зеркало.

Обычно мне мое лицо не нравится, потому что оно слишком большое и какое-то плоское, круглое, как луна. Но попытка Тильды преобразить меня только ухудшила ситуацию, теперь у меня на лице детская мазня. Черные дуги бровей, черные линии вокруг глаз, пятна персикового цвета на щеках. Начинаю подозревать, что она это нарочно. Смотрю на нее, чтобы найти этому доказательства, и вижу, что она еле сдерживает смех.