– Они что, думают, это вечеринка?

Она пропускает мои слова мимо ушей и говорит:

– Смотри, вот тут неплохое место.

У Белль в сумке шерстяное покрывало. Мы разворачиваем его, а затем раскладываем то, что взяли для пикника: сэндвичи с креветками, соль, чипсы и яблоки, открываем вино, разливая его по пластиковым стаканчикам, тем временем тот тощий мужик забирается на сцену и пытается заставить всех петь «We Will Overcome»[11]. Но все, кроме девушки с кексами, не слишком-то воодушевлены, поэтому он возвращается к ящику и собаке, которая теперь лает и вырывается, натягивая веревку. Белль взяла с собой журналы, и мы листаем «Грация» и «Космополитан», пока, а это где-то после семи, на сцену не выходит священник со спутанными волосами и микрофоном в руках.

– Друзья! Спасибо, что пришли сюда в этот дивный летний вечер, чтобы выразить вашу поддержку и любовь к Хлое Персиваль и ее семье. Мы помним и молимся за них.

Две молодые женщины перед нами обнимают друг друга.

– Давайте поприветствуем Брэндона, любящего брата, который согласился поделиться воспоминаниями о Хлое.

Шепчу Белль:

– Она же еще не умерла.

Все хлопают в ладоши, и одна женщина подает голос: «Да хранит тебя Господь, Брэндон!». Мы видим худенького подростка в джинсах, кроссовках и худи. У него мертвенно-бледное лицо, такое уставшее, что глаза лишь слегка приоткрыты. Он бормочет в микрофон, читая с листа.

– Мама, папа и я хотим рассказать вам о Хлое. Моя сестра обычная девушка. Она любит шопинг, любит ходить по клубам и покупать косметику. Ее любимая песня – «Ho Hey Song» группы «Lumineers». – Кто-то в толпе выкрикивает «Хо! Хей!». – Ей нравится Тейлор Свифт, и она не признает Джастина Бибера и «One direction». – Мы вежливо смеемся. – Ее любимый фильм – «Девичник в Вегасе», а любимый Джеймс Бонд – Дэниел Крэйг.

Мне хочется прошептать: «Как предсказуемо». Но я молчу, потому что Белль может посчитать это неуважением, хотя на деле это не так.

– Хлоя смелая девушка. Когда Трэвис Скотт угрожал ей, она сказала, что не будет прятаться, как испуганная зверюшка, и продолжила встречаться с друзьями и ходить на работу. Но теперь моя сестра борется со смертью. Мы считаем, что Трэвис не в себе и опасен, поэтому обращаемся к вам с просьбой. Кто-нибудь где-нибудь наверняка знает, где он сейчас. Пожалуйста, сообщите в полицию…

Священник приобнимает Брэндона одной рукой, и служба начинается с того, что помощники раздают свечи, которые мы зажигаем, передавая огонь от свечи к свече. Затем священник с пафосом зачитывает некоторую статистическую информацию, с которой мы с Белль уже знакомы. Каждую неделю в Британии две женщины оказываются убиты своими партнерами, говорит он. В Америке каждый день погибают три женщины и один мужчина.

После него на сцену выбегает группа «The Flicks», и парень с черной подводкой на глазах начинает петь о смерти и ярости, прислоняя губы к микрофону, Белль считает, что это сексуально. А вот мне не нравится их музыка, она слишком громкая, и я думаю, не вернуться ли в Лондон. Но Белль говорит:

– Оставайся у меня, правда. Я купила еды на завтрак: круассанов, клубничного варенья и настоящий кофе.

Она такая милая и добрая, что я соглашаюсь, и мы пробираемся сквозь толпу и садимся на автобус до Дрингхаузес.

Когда мы добираемся до квартиры Белль, она показывает спальню, в которой я смогу переночевать, она предназначена для Лаванды и ее детей. Кровать застелена ярким покрывалом с блестками по краям, на ней лежат пушистые подушки и стопка розовых полотенец, они выглядят новыми. На туалетном столике она полукругом расставила пластиковые бутылочки из магазина «Бутс»: шампунь с ароматом роз, пена для ванны, крем для лица и туалетная вода. Рядом лежат подарки для Альфи и Саскии, завернутые в желтую бумагу и обвязанные лентой. Я говорю Белль, что она замечательная подруга, а потом мы смотрим новости «Би-Би-Си» и узнаем, что вскоре после того, как мы уехали из Йоркского собора, Трэвис Скотт был арестован. По местным новостям показывают отрывок, где люди в полицейском участке собрались небольшой толпой и выкрикивают ругательства. Женщина с ребенком в коляске кричит: «Повесить грязного ублюдка!»

– Им не следовало бы так себя вести, – говорю я. – Это некрасиво.

Белль готовит горячий шоколад. Удивляюсь, что у нее в шкафчике есть даже посыпка, которой она украшает его сверху. Она произносит:

– Я отхожу сейчас ко сну и в руки Бога душу отдаю.

Утром ей нужно на работу к 6:30, несмотря на то, что это суббота, и она приходит в спальню, чтобы попрощаться. Я еще не до конца проснулась, но, перекатившись на кровати, хочу поблагодарить ее за все и вижу ее в чистой и отглаженной форме медсестры. «Ты просто ангел», – говорю я, она тихонько смеется и уходит, оставляя меня досыпать. Позже на обеденном столе я нахожу круассаны и варенье, все разложено по тарелочкам и расположено на белых тканевых салфетках рядом с небольшой вазой с тюльпанами. Съев завтрак, я покидаю квартиру и сажусь на автобус до станции.

Размышляю о том, насколько Белль заботится о Лаванде, и это наводит меня на мысль, что я должна быть более активной в отношении Тильды. Поэтому, стоит мне добраться до дома, как я набираю номер уборщицы.

Очевидно, что Ева не ожидала звонка, потому что она то и дело повторяет «А? Что?» раздраженным голосом. Кажется, Тильда забыла сказать ей, что мне может понадобиться лишний ключ, и сперва она даже не верит, что мы сестры, потому что она не знала, что у Тильды есть сестра, и хочет написать ей сообщение, чтобы удостовериться. Я убеждаю ее не делать этого, потому что Тильда не хотела бы, чтобы ее беспокоили, пока она нежится на пляжах Мартиники. Наконец, Ева соглашается встретиться со мной у квартиры, и я говорю, что принесу наше детское фото с Тильдой, чтобы доказать, кто я.

– Не утруждайтесь, – брюзжит она. – Я припоминаю что-то про Колли.

Выходит, все она обо мне знала, но просто упрямилась. Тем не менее, я беру пример с Белль и приезжаю с бутылочкой пены для ванн со ароматом сирени. Ева берет ее и, не сказав даже спасибо, бросает в свою сумку.

– Я не делала уборку сегодня, – говорит она. Затем отдает мне ключ и уходит.

Я не видела квартиру Тильды с тех пор, как тут побывали строители по поручению Феликса. «Ничего существенного», – говорил он. Но здесь все так преобразилось, что трудно узнать в этом помещении прежнюю квартиру, я даже растерялась на какой-то момент, как будто пришла в совсем другое место. До перестройки в большой комнате можно было четко разделить три зоны: кухню, столовую и гостиную, они были разных цветов, временно заставленные разношерстной мебелью, которую она купила до того, как добилась успеха. Было очень хаотично и много чего нагромождено. А осталась одна лишь оболочка в белых и светло-серых оттенках, в стиле минимализм. Почти белоснежный каменный пол вместо покрашенного паркета. Два белых кожаных дивана на месте старого с выпирающими пружинами. Мягкое, удобное кресло исчезло, как и сосновый стол, и кухонные шкафчики – все заменено белой мебелью. Думаю, такую краску, как на стенах, называют «нежным оленьим» или «чистой наготой», или как-нибудь также абстрактно. Самые яркие пятна – это желтоватые жалюзи и орхидея бледно-лимонного цвета.