Пуаро поставил два стула перед открытым окном с видом надеревенскую улицу. Повеяло свежим ветерком, теплым и приятным. День обещал бытьжарким.

Внезапно мое внимание привлек молодой человек, быстрошагавший по улице. У него было очень странное выражение лица, в которомвозбуждение смешивалось с ужасом.

– Взгляните, Пуаро! – воскликнул я.

Пуаро наклонился вперед.

– Tiens![29] – произнес он. – Этомистер Мэйс из аптеки. Он идет сюда.

Молодой человек остановился перед «Листуэй коттедж» и,мгновение поколебавшись, энергично постучал в дверь.

– Минутку! – крикнул из окна Пуаро. – Я иду!

Подав знак, чтобы я следовал за ним, он быстро сбежал слестницы и открыл дверь.

– О, мистер Пуаро! – сразу начал мистерМэйс. – Извините за беспокойство, но я слышал, вы только что пришли изСтайлз-Корт.

– Да. Это так.

Молодой человек облизнул пересохшие губы. Лицо у негостранно подергивалось.

– По деревне ходят слухи, что миссис Инглторп умерлатак внезапно… Люди говорят… – из осторожности он понизил голос, –будто ее отравили…

Лицо Пуаро осталось невозмутимым.

– Это могут сказать только доктора, мистер Мэйс.

– Да, разумеется… совершенно верно… – Молодойчеловек заколебался, но, будучи не в силах побороть своего возбуждения, схватилПуаро за руку и понизил голос до шепота: – Только скажите, мистер Пуаро, ведьэто… Это не стрихнин, нет?

Я почти не слышал, что ответил Пуаро. Явно что-тоуклончивое. Когда молодой человек ушел, Пуаро, закрыв за ним дверь, повернулсяко мне.

– Да, – сказал он, мрачно кивнув, – Мэйсупридется давать показания на предварительном слушании дела.

Мы снова поднялись наверх. Я только хотел что-то сказать,как Пуаро жестом меня остановил:

– Не теперь, не теперь, друг мой! Мне необходимоподумать. Мои мысли сейчас в некотором беспорядке, а это совсем нехорошо.

Минут десять он сидел в абсолютной тишине, совершеннонеподвижно. Лишь несколько раз выразительно двигал бровями, а его глазапостепенно становились все более зелеными. Наконец он глубоко вздохнул:

– Все хорошо. Тяжелый момент прошел. Теперь всеприведено в порядок. Нелья допускать неразберихи и путаницы! Дело еще не ясно– нет! Оно в высшей степени сложно и запутанно. Оно меня даже озадачивает.Меня, Эркюля Пуаро! Есть два очень важных факта.

– Какие же?

– Первый – какая вчера была погода. Это чрезвычайноважно.

– День был великолепный! Пуаро, вы смеетесь надо мной?!

– Нисколько! Термометр показывал восемьдесят градусов втени.[30] Не забывайте, друг мой! Это ключ ко всей загадке.

– А второй? – спросил я.

– Второй важный факт – это то, что мсье Инглторп носиточень странную одежду, очки и у него черная борода.

– Пуаро, я не могу поверить, что вы говорите серьезно.

– Абсолютно серьезно, друг мой.

– Но это же ребячество!

– Напротив, это чрезвычайно важно.

– А если, предположим, вердикт присяжных будет«преднамеренное убийство», в котором обвинят Алфреда Инглторпа? Что тогдаслучится с вашими теориями?

– Они останутся непоколебимыми, даже если двенадцатьглупцов совершат ошибку! Но этого не произойдет. Прежде всего, деревенский судприсяжных не очень стремится взять на себя ответственность, да и мистерИнглторп практически занимает положение местного сквайра. К тому же, –спокойно добавил Пуаро, – я этого не допущу.

– Вы не допустите?!

– Нет. Не допущу!

Я смотрел на этого странного невысокого человека сосмешанным чувством раздражения и удивления. Он был так потрясающе уверен всебе!

– О да, mon ami! – кивнул Пуаро, будто читая моимысли. – Я сделаю то, что говорю. – Он поднялся и положил руку мне наплечо. Лицо его совершенно изменилось. В глазах появились слезы. – Видители, я все время думаю о бедной миссис Инглторп. Она не пользовалась особойлюбовью. Нет! Однако она была добра к нам, бельгийцам… Я перед ней в долгу.

Я хотел было его перебить, но Пуаро настойчиво продолжил:

– Разрешите мне закончить, Гастингс! Она никогда непростит мне, если я допущу, чтобы Алфред Инглторп, ее муж, был арестовантеперь, когда мое слово может его спасти!

Вплоть до того дня, на который было назначено дознание,Пуаро неустанно действовал: дважды он о чем-то совещался с мистером Уэллсом зазакрытой дверью и постоянно совершал долгие прогулки по округе. Меня обижало,что он не был со мной откровенен. Между тем я никак не мог понять, к чему онклонит.

Мне представилось, что он, быть может, старается разузнатьчто-нибудь на ферме Рэйкса. Поэтому в среду вечером, не застав его в «Листуэйкоттедж», я отправился через поля на ферму, надеясь встретить Пуаро там. Однакоего не было видно. Я заколебался, стоит ли мне заходить на ферму, и пошелобратно. По дороге я встретил престарелого крестьянина, который посмотрел наменя, хитро прищурившись.

– Вы, видать, из Холла,[31]верно? – Глаза старика лукаво блестели.

– Да. Ищу моего друга. По-моему, он мог пройти этойдорогой.

– Невысокий такой джент?[32] Он еще,когда говорит, здорово руками размахивает, верно? Ну да! Как его там?… Бельгиециз деревни?

– Да, – нетерпеливо произнес я. – Значит, онбыл здесь?

– Ну как же! Был. И не один раз. Ваш друг, да? А-а, вы,дженты из Холла!.. Все вы хороши! – Он ухмыльнулся еще лукавее.

– А что, джентльмены из Холла часто сюдаприходят? – поинтересовался я как можно более безразличным тоном.

Старик понимающе мне подмигнул:

– Один приходит часто, мистер! Не будем говорить кто…Очень щедрый джент! О, спасибо, сэр! Премного благодарен, сэр!

Я быстро пошел вперед. Значит, Эвлин Ховард права! Я ощутилприлив отвращения, подумав о щедрости Алфреда Инглторпа, сорившего деньгамистарой женщины. Было ли в основе преступления пикантное цыганское личико илистремление завладеть деньгами? Скорее всего, отвратительная смесь того идругого!