– Не раньше? Не могло это быть около половины третьего?

– По-моему, нет, сэр. Я бы сказал, немного послечетырех… не раньше.

– Благодарю вас, Мэннинг, этого достаточно, –любезно произнес Пуаро.

Садовник посмотрел на своего хозяина. Джон кивнул. Мэннинготкозырял, приложив оттопыренный палец к виску, и, что-то пробормотав,осторожно попятился из застекленной двери.

Мы все переглянулись.

– Господи! – пробормотал Джон. – Какоеэкстраординарное совпадение.

– Какое совпадение?

– Что моя мать составила завещание в день своей смерти!

Мистер Уэллс кашлянул и сухо заметил:

– Вы уверены, что это совпадение, Кавендиш?

– Что вы хотите сказать?

– Как вы мне говорили вчера, после полудня у вашейматери была с… с кем-то крупная ссора.

– Что вы имеете в виду? – снова воскликнулКавендиш. Голос его дрожал, и он сильно побледнел.

– В результате этой ссоры ваша мать внезапно и поспешносоставила новое завещание, содержание которого мы никогда теперь не узнаем. Онаникому не сказала о том, как распорядилась наследством, а сегодня утром,несомненно, хотела проконсультироваться со мной по этому вопросу, но… Завещаниеисчезло, она унесла его секрет в могилу. Боюсь, Кавендиш, тут нет совпадения. Яуверен, мсье Пуаро, вы согласны со мной, что факты говорят сами за себя и наводятна размышления.

– Наводят на размышления или нет, – перебилДжон, – но мы очень благодарны мсье Пуаро за то, что он пролил свет наэтот вопрос. Если бы не он, мы никогда ничего не узнали бы об этом завещании.Полагаю, мсье, я могу узнать, что прежде всего навело вас на подозрение?

Пуаро улыбнулся.

– Небрежно нацарапанные слова на старом конверте исвежепосаженная грядка бегоний, – ответил он.

По-моему, Джон собирался и дальше настойчиво задаватьвопросы, но в этот момент послышалось громкое рычание мотора, и мы всеповернулись к окну, рассматривая подъехавший автомобиль.

– Эви! – закричал Джон. – Извините меня,Уэллс! – И он быстро вышел в холл.

Пуаро вопросительно посмотрел на меня.

– Мисс Ховард, – объяснил я.

– О, я очень рад, что она вернулась. У этой женщины,Гастингс, есть голова на плечах и сердце. Хотя милостивый господь не наградилее красотой.

Я последовал примеру Джона и тоже вышел в холл, где миссХовард старалась освободиться от непомерной вуали, покрывавшей голову. Когдавзгляд Эви упал на меня, я почувствовал внезапный укор совести. Эта женщина таксерьезно предупреждала меня о грозившей опасности, а я – увы! – не обратилна это внимания. Как быстро и с какой небрежностью я отбросил еепредостережение! Теперь, когда худшие опасения мисс Ховард оправдались, мнестало стыдно. Она слишком хорошо знала Алфреда Инглторпа! Может быть, останьсяона в Стайлз-Корт, и трагедии не произошло бы, так как он побоялся бы этихпостоянно наблюдавших за ним глаз?

У меня отлегло от сердца, когда мисс Ховард сжала мне рукухорошо знакомым, крепким до боли рукопожатием. Глаза, встретившиеся с моими,были печальны, но упрека в них не было. По ее покрасневшим векам было видно,что она горько плакала, но манеры ее остались по-прежнему грубоватыми.

– Выехала сразу, как получила сообщение. Тольковернулась с ночного дежурства. Наняла машину. Самый быстрый способ сюдадобраться.

– Вы с утра чего-нибудь ели? – спросил Джон.

– Нет.

– Я так и подумал. Пойдемте! Завтрак еще не убран состола, и для вас приготовят свежий чай. – Он повернулся ко мне: – Выприсмотрите за ней, Гастингс? Меня ждет Уэллс. О, вот и мсье Пуаро. Он нампомогает, Эви.

Мисс Ховард пожала руку Пуаро, но через плечо подозрительнопосмотрела на Джона:

– Что вы имеете в виду – «помогает»?

– Помогает расследовать.

– Нечего тут расследовать! Его что, еще не отправили втюрьму?

– Кого не отправили в тюрьму?

– Кого? Разумеется, Алфреда Инглторпа!

– Дорогая Эви, будьте осторожнее. Лоуренс считает, чтонаша мать умерла от сердечного приступа.

– Очень глупо с его стороны! – резко парироваламисс Ховард. – Конечно же, бедняжку Эмили убил Алфред. Я вам постояннотвердила, что он это сделает.

– Дорогая Эви, не говорите так громко. Что бы мы нидумали, ни подозревали, в настоящее время лучше говорить как можно меньше, покане пройдет предварительное слушание. Оно состоится в пятницу.

– Вздор! Чепуха! – Фырканье, которое издала Эви,было просто великолепно. – Вы все с ума посходили! К тому времени этот типсбежит из страны! Если у него есть хоть капля ума, он тут не останется покорнождать, когда его повесят.

Джон Кавендиш беспомощно посмотрел на Эви.

– Я знаю, в чем дело! – продолжала она своиобвинения. – Вы наслушались этих докторов. Никогда не следует этогоделать! Что они знают? Ровным счетом ничего… или как раз столько, чтобы статьопасными. Я-то знаю. Мой отец был доктором. Этот коротышка Уилкинс – величайшийдурак, какого мне раньше не приходилось видеть. Сердечный приступ! Другого онничего и не мог бы сказать! Любой человек, у которого есть хоть капля мозгов,сразу мог бы увидеть, что ее отравил муж. Я всегда говорила, что он убьетбеднягу в ее же собственной кровати. Он так и сделал! А вы бормочете глупости осердечном приступе и предварительном слушании в пятницу! Стыдитесь, ДжонКавендиш!

– И как, по-вашему, я должен поступить? – спросилтот, не в силах сдержать улыбки. – Черт побери, Эви! Не могу же я взятьего за шиворот и потащить в полицейский участок.

– Гм! Вы могли бы что-нибудь предпринять. Узнать,например, как он это проделал. Инглторп – ловкий мерзавец. Думаю, он размочилбумажку с отравой для мух. Спросите повариху, не пропала ли она у нее?

В этот момент мне пришло в голову, что иметь мисс Ховард иАлфреда Инглторпа под одной крышей – задача, посильная только Геркулесу, и я непозавидовал положению Джона. По его лицу я видел, что он вполне понимаеттрудность сложившейся ситуации. И в данный момент Джон попытался найти спасениев бегстве, поспешно покинув комнату.

Доркас внесла свежий чай. Когда она вышла из комнаты, Пуаро,который все это время стоял у окна, подошел к нам и сел напротив мисс Ховард.

– Мадемуазель, – сказал он серьезно. – Я хочувас о чем-то попросить.