Таффи поднялась и неуверенно, едва ли не шатаясь (ноги ее не слушались), шагнула вперед – раз, другой; потом замерла на месте, оглянулась… Даша кивнула ей – и отвела взгляд. Дальше пусть уж как-нибудь сама.

Что было потом, она тоже не смотрела (хоть и хотелось).

Что ж, пускай развлечется девочка… Хоть тут – в действительности-то (настоящей действительности) ей и того не светит. Да, с таким папочкой только старой девой и быть. Любого кандидата спишет как недостойного – не происхождение, так что-нибудь еще найдет…

А любопытно всё же, как у нее там сложилось? Вернется, надо глянуть (если еще отыщется что). Ну уж не с Вильмом, во всяком случае – где б им повстречаться?.. Хотя…

В памяти тусклой мгновенной вспышкой что-то мелькнуло как будто – и тут же погасло, канув во тьму без следа. Сколько она ни пыталась, вызвать его вновь уже не смогла. Лишь легким дымком клубилось смутное, неясное ей самой тревожное предчувствие…

Вернувшаяся Таффи вновь села рядом.

– Ну что? – спросила Даша, всё так же не оборачиваясь.

– Ничего… – пробормотала та еле слышно. – То есть… всё…

В молчании просидели они еще несколько минут. День был погожий – бабье лето уходить не спешило; только древесная шевелюра заметно «поседела» и поредела…

Даша поднялась наконец со скамьи, следом – и Таффи; молча же пошли по аллее – не в сторону дворца, прочь – в глубину сада.

– Вы сердитесь? – тихо проговорила Таффи вдруг.

– За что?

– За… Вы и сами знаете.

Обе остановились. На Таффи было положительно жалко смотреть:

– Я не… Просто… Господин…

– Попросил тебя за мной пошпионить?

– Нет-нет, что Вы!.. Просто… присмотреть…

– Это и называется шпионством.

Таффи совсем сникла. Низко повесив голову, она стояла, машинально теребя тонкими пальцами завязки пояса простенького своего платьишка…

«Еще расплачется, чего доброго!»

– Не беспокойся, – улыбнулась Даша, – с поручением ты уже не справилась. Так не шпионят. Ну, и не присматривают тоже.

– А… как?

«Научить тебя, может, еще?!»

– Неважно… Всё равно шпионка из тебя не выйдет… Но отцу… господину Холлису не говори. Он же, верно, просил тебя не только присматривать, но и об увиденном сообщать?

Долгое молчание Таффи было красноречивее любого вербального знака согласия.

– Так вот, не говори – ну, о том, что я знаю. Не скажешь?

(Она только тут поймала себя на том, что перешла в одностороннем порядке на «ты» – и, по-видимому, уже давно. Ну да ладно…)

Таффи помотала головой – понимай, как угодно.

– Так да или нет?

– Не скажу… – почти прошептала та. – А Вы… не скажете?

– Что?!

– Ну… то… что… там… – она мотнула головой туда, откуда они пришли.

– А, это? Не скажу – сказала ж уже. С чего б мне вообще ему наушничать?

Наступило молчание.

«Сказать-то не скажет, сам как бы не догадался… Хотя, если разобраться, о чем? Не знает, будто, свою дочурку? А может, и не знает – иначе бы и не поручил…»

– Хорошо, – прервала Даша затяжную паузу. – Так… что там его интересовало-то?

– Н-не знаю… Просто…

«Просто – да непросто… Всё – короче».

– Вы… только не сердитесь… – пролепетала вновь Таффи.

– Да не сержусь я, говорила же!

– Да… Но… и на него тоже. Он хороший… Строгий только… И беспокойный… Волнуется, верно…

«Волнуется – да только не обо мне!»

– Ладно уж.

Таффи еще ниже склонила голову и, кажется, даже слегка присела:

– Спасибо, госпожа Эрд… Вы так…

– Слушай, – поспешила оборвать Даша (всякого пресмыкательства она не переваривала), – может, хватит уже звать меня госпожой?

– А… как же?..

– По имени. Помнишь еще, как меня зовут?

– Доррин…

«Не совсем, хоть и похоже…»

– Верно. Так и зови. Только не перед папой. Запомнишь?

Таффи закивала:

– Конечно, госпожа Э… Ой, простите…

– И на «ты» можно тоже – не так уж я тебя и старше… Ну как, договорились?

~~~

На «ты» Таффи, хоть на словах готовность и выразила, так и не перешла, да и имя никогда не произносила: всё «Вы» да «Вы» (ну, без «госпожи», хотя бы).

Сильно разговорчивее она тоже не стала, несмотря на, казалось бы, появившееся у них, наконец, хоть что-то общее – и даже тайное. Лишних вопросов, во всяком случае, не задавала – и то хорошо. Даше же – по собственному почину – удалось кое-что у нее – и о ней же – выведать.

Матери у Таффи действительно не было – давно, она даже ее и не помнила. Не было никого – кроме отца, угрюмого и неласкового, вечно погруженного в работу, и всё же – горячо любимого.

– Он хороший, – вновь и вновь повторяла она. – Добрый, чуткий… На первый-то взгляд, может, и не скажешь…

Воля его была для нее непреложным законом, даже если самой ей наступала на горло. Самая мысль о войне, к примеру, вгоняла ее в ужас, но папа сказал – и пошла без разговоров. И стоять бы ей сутками у операционного стола (если б еще выстояла), не сочти отец более целесообразным поручить ей Дашу (повезло, можно сказать).

Да, чуткостью тут определенно не пахло, как и добротой – да и любовь, коли и была, то какая-то странная.

Она же его не только любила, но и – гордилась:

– Он умный такой… Дело свое знает – лучше всех, наверное. Сам король только его и слушает… Они давно знакомы… Он еще у королевы роды принимал…

– Гизэллы?

– Да… Принцы – оба – при нем на свет появились…

Тут Таффи отчего-то смутилась, а Даше сделалось забавно. Да, и принцы тоже были когда-то маленькими писклявыми комочками…

– И умерла королева тоже на его руках, – прибавила Таффи – и умолкла.

– И от чего же? – осведомилась Даша, хотя и прекрасно знала, что услышит в ответ.

– Не знаю… Он… не сумел определить. … Единственный раз…

Да, болезнь эта пока не открыта – и долго еще не будет. Название ей дадут какое-то мудреное, но по сути – нечто вроде тяжелой депрессии. Хорошо еще что в их мире такой нет – а то половина земного шара перемерла бы…

Разговор на этом расклеился; час был уже поздний, и вскоре легли спать. Правда, засыпать Даша пока не собиралась. Выждав около часа, она нажала заветный рычажок; датчик запустился, высветлив на темной в ночи простыне молочно-белый прямоугольник. Погодила еще чуть-чуть: вдруг снова, как вчера?.. Нет, ничего, вроде – уже бы… Она вызвала меню, попробовала несколько привычных команд – не прошла ни одна. Экран гас, потом – по нажатию – белел снова.