— Конечно. Были тевтонский, ливонский, а еще знаменитыетамплиеры.

— Нет, он имел в виду Россию. Тайный орден, который,если верить ему, просуществовал чуть ли не до революции. И, возможно,существует даже в наши дни.

Мысль показалась мне довольно фантастической, но в целомпонравилась. Почему бы и нет?

— Иноки давали клятву и проворачивали тайные операцииво имя веры. То есть творили черт-те что по приказу церковного начальства.Надеюсь, им не часто приходилось грешить во имя Господа.

— Ты хочешь сказать, это было что-то вроде кастыубийц? — ахнула я. — Круто. Очень бы подошло для триллера. Слушай, акакое-либо подтверждение идее есть или отец просто все выдумал?

— Конечно, есть. Твой отец был на редкость щепетилен,когда дело касалось истории, все перепроверял по несколько раз. Разумеется,никаких документов, подтверждающих существование воинов Господа, он не нашел.Да их и не могло быть, раз Орден тайный. Но вот косвенные доказательства…

— И прапрадед, по его теории, нарвался на этих самыхвоинов Господа? — наливая себе вторую чашку чая, спросила я. — Нокакой смысл в убийствах? Боялись, что правда о них выйдет наружу? Ну и что? Надворе был двадцатый век, и все их тайны…

— Откуда мне знать? — отмахнулась бабка. — Ячитала то же, что и ты.

— Могла бы послушать отца повнимательнее, —попеняла я. — Тогда бы я сейчас знала продолжение и не изнывала отлюбопытства. А что за друг забрал бумаги? Надеюсь, он все-таки представился?

— Кажется, его фамилия Ильин. Да, Ильин. Но твой отецникогда не упоминал человека с такой фамилией, поэтому я немного рассердиласьна твою мать. В конце концов, бумаги — это все, что осталось мне на память осыне. Не считая тебя, конечно.

«Представляю бабулино „немного рассердилась“, —мысленно усмехнулась я. — Ураган в прериях или наводнение в Майами! Надознать бабулю… Надеюсь, мама пережила тот катаклизм без глубокой душевнойтравмы».

— Ты не пыталась их вернуть? — задала я вопрос,неплохо изучив свою бабушку.

Она взглянула исподлобья.

— Пыталась. Но не преуспела. Потом прошло время, и яуспокоилась. В общем, бумаги пропали.

— А имя у того Ильина было, или, представляясь, онобошелся фамилией? — допытывалась я.

— Зачем тебя его имя? — нахмурилась бабка.

— Для общего развития.

— Нестор. Ильин Нестор Васильевич. Тебя так увлеклидневники? — В голосе бабки звучало беспокойство.

— Не настолько, чтобы я бросилась разыскивать Ильина,если ты об этом. А имя Матюша тебе ни о чем не говорит?

— Матюша? — еще больше нахмурилась бабка. —Откуда ты о нем знаешь?

— Может, ты все-таки ответишь на мой вопрос? —съязвила я.

Бабуле он не понравился. Я испугалась, что отвечать она небудет, но бабушка, как видно, здраво рассудила, что в таком случае и она отменя ничего не добьется, и любопытство, как всегда, победило.

— Был у твоего отца один приятель… Непонятно, что ихсвязывало? Совершенно непутевая личность. Тщедушное создание с задаткамихронического алкоголика. Кажется, он коллекционировал оружие, а еще скупалкраденое.

— Барыга? — вскинула я голову. —Действительно, занятное знакомство.

— Что за выражение! — скривилась бабуля. —Ладно. Твои познания в воровском жаргоне я спишу на увлечение детективами.Теперь твоя очередь. Откуда ты о нем знаешь?

— Вчера познакомилась на рынке, — вздохнула я.Врать бабуле не хотелось.

— Да? И что?

— Ничего. Подошел и спросил мое имя, затемпоинтересовался именем моего отца.

— И ты не послала его к черту?

— Как можно! Человек уже в годах…

— И он отдал тебе кинжал?

Я вздохнула вторично:

— Не сердись, я хотела сначала понять…

— И соврала родной бабке.

— Но я же покаялась.

— Слава богу, хоть на это ума хватило. И что сказалМатюша?

— Что это ключ и теперь я за него в ответе.

— Чушь.

— Согласна. Должно быть, он решил, что раз отец стольколет искал этот кинжал, он должен отдать его мне.

— Интересно, как он к нему попал? — озадачиласьбабуля.

— Мне тоже интересно. Но ничего объяснить он непожелал, а я стояла дура дурой, знать не зная, что в свертке. Сегодняпостараюсь его найти и задать этот вопрос.

— Было бы лучше, если б ты держалась от всего этогоподальше.

— Обещаю, что как только удовлетворю свое любопытство…А фотографии прапрадеда у нас случайно нет? — решила я сменить тему.

— Нет. Все, что осталось — только четыре тетрадидневников. Марфа Семеновна сберегла их в память о родителях любимого Левушки.Она всю жизнь посвятила ему, даже замуж не вышла. Она и меня вырастила, умерла,когда мне было тринадцать. Ее похоронили на Снегиревском кладбище. А послевойны разрушенную церковь снесли и устроили там заводской полигон, так что еемогилу сровняли с землей, как и многие другие.

— Сама говоришь, время было такое.

— Да уж… Ну что? Сварить тебе кашу на завтрак илипирогами обойдешься?

— Обойдусь, — кивнула я.