– А куда податься бедной девушке? – пожала онаплечами. – Ну, я выезжаю в город, бываю на приемах у князя, у меня есть…друзья в Митраке… – Она вдруг опять остановилась и опять посмотрелаСварогу в глаза – однако на этот раз взгляд ее был холоден. – Не знаю,вправе ли я говорить, но… Отец болен. Очень болен. Врачи говорят, что емуосталось не больше полугода. Я должна быть рядом с ним.

Она не врала. Сварог смешался и в очередной раз обругалсебя, что лезет не в свои дела.

Они повернули обратно к замку.

– Мне идет? – спросила Клади и коснулась цветка вволосах.

– Вам, баронетта, пожалуй что, все к лицу. –Искренне сказал он, чувствуя, что фраза получается насквозь фальшивой, как вплохой мелодраме, но напрочь не зная, какие слова тут нужны.

– Ах вы льстец… Вам что, и вправду неизвестно, что этоозначает?

– Вы имеете в виду цветок?

Клади вздохнула:

– Мужчины… И вдруг спросила:

– Откуда вы, граф Гэйр? Не знаете, какую одежду носятсвященники, не знаете, что означает цветок в волосах незамужней женщины…

– И что же он означает?

Баронетта промолчала. Видно, Сварог сморозил что-то не то.

В общем, они весело провели время…

– Граф! – окликнули его, когда Сварог поднимался ксебе, так сказать, в номер.

Он обернулся. У подножия лестницы, на пороге кабинета,неприметная дверь в который была умело замаскирована драпировкой, стоял баронТаго собственной персоной.

– Не составите ли мне компанию, граф?

– «Отнюдь» – сказала графиня, – пробормотал Сварогсебе под нос и вернулся с полдороги вниз.

Под потолком кабинета без окон плавали полосы сизого дымка иароматно пахло хорошим табаком, на стенах висели неизменные мечи и сабли,гравюры, какие-то карты под стеклом…

– Вы курите? – спросил Карт, усаживаясь в одно издвух глубоких кресел, между которыми стояла высокая, на витой ножке бронзоваячаша – определенно пепельница. Он сунул в зубы изогнутую трубку, почмокал губами,раскуривая.

«Ага, – понял Сварог, – вот и настал моментистины». Барон, конечно, не такой дурак, чтобы с ходу поверить в детскуюсказочку о таинственном странствующем рыцаре и лесных разбойниках, он жаждетуслышать истину. Но вот вопрос: поверит ли барон истине?..

Поколебавшись, он театральным жестом достал из воздухасигарету и прикурил от пальца. Барон преспокойно наблюдал за его манипуляциями.

– Магия, – произнес он, когда Сварог выдохнулструйку дыма. – Так я и думал. Какая-то новая форма колдовства, да? Раззаговор над замком на нее не реагирует… Теперь понятно, почему вы бежали изМитрака, да еще в этаком наряде.

– Послушайте, Карт, – решился Сварог, –давайте-ка будем говорить серьезно. Я действительно не священник – но ядействительно граф, барон… даже князь… ну, и еще кое-кто. И если вы будетенастолько любезны выслушать меня и с ходу не обвинять во лжи, то я расскажу вамправду. А уж там думайте, что хотите…

– Сделайте такое одолжение.

– Разрешите?

Барон выжидательно кивнул, и Сварог уселся в креслонапротив. Сделал несколько затяжек, глядя на гравюры и собираясь с мыслями. Побольшому счету, он ничего не потеряет, если расскажет барону правду. Не поверит– и хрен с ним. А поверит… там посмотрим. И он вкратце поведал о Таларе, оподброшенном письме, Потоке, своем появлении в ночном лесу, кое-какихспособностях ларов. Умолчал разве что о собственных королевских титулах иземном (в смысле планеты Земля) происхождении, сочтя это излишнимиподробностями. И все это время где-то в уголочке сознания свербила мысль, чтоподобное с ним уже происходило когда-то, не отпускало этакое дежа вю, пока оннаконец не вспомнил. Ну конечно: «Божий любимчик». Где он, едва попавший в мирТалара, точно так же рассказывал капитану Зо свою историю. И то ли вчера этобыло, то ли сто лет назад…

– Ну, собственно, вот и все, – сказал оннаконец. – Хотите верьте, хотите нет.

– А вы бы поверили на моем месте? – негромкоспросил Карт.

– Я? Если откровенно, то не поверил бы.

Барон надолго замолчал. Не торопясь вытряхнул трубку, прочистил,набил по новой, раскурил.

Потом встал, прошелся по кабинету.

– Лекарь мне курить запрещает, – сказал он, какбудто в первый раз разглядывая гравюры на стенах. – А я курю. И ведь знаю,что он прав. Знаю, что убиваю себя. Такой вот парадокс…

– Вы мне верите? – спросил Сварог напрямик.

– Не знаю. Честно – не знаю… А вам обязательно надо,чтобы поверил?

– Ну… Все-таки одно дело, когда тебе верят, и совсемдругое, если принимают за проходимца и самозванца.

– Наверное, так… И что же вы собираетесь делать?

– Мне нужно вернуться обратно на Талар, – нераздумывая, сказал Сварог. – И мне нужна помощь. Что вам известно о Тропе?

– Ничего. Правда, ничего. Я считаю… то есть всегдасчитал… до вас… что это миф, легенда, попытка искать спасение там, где его нети быть не может. Впрочем, поговорите с мэтром Ленаром, он лучше меняразбирается в таких вещах. В его библиотеке… Библиотека, знаете ли, былапостроена в один из прошлых циклов, сохранилась чудом, а люди тогда зналигораздо больше нас…

– Погодите, барон. С мэтром я обязательно поговорю, подушам поговорю, ей-богу, но перед этим хотелось бы узнать кое-что от вас… Чтотакое Тьма? Что за циклы?

Барон посмотрел на Сварога очень внимательно.

– Да, вижу, вы действительно ничего не знаете… Что ж,граф, в таком случае – неудачное время вы выбрали, чтобы посетить нашнесчастный мир…

И он рассказал.

Картинка из его рассказа получалась потрясающая.Невозможная. И донельзя удручающая. Потому что Сварог почувствовал, что угодилв ловушку. Еще там, на Таларе, исключительно от нечего делать он как-тоознакомился с парой-тройкой чисто теоретических выкладок касательносуществования параллельных миров – раз уж сам угодил в такой мир. Так вот:кое-кто из ученых всерьез утверждал (если отбросить высоконаучный язык и терминологию,понятную лишь узенькому кругу специалистов), будто в незапамятные временаВселенная была едина, а после некоего глобального катаклизма разделилась насопряженные миры – как разрезанный на куски торт. И каждый мир зажил по своимсобственным законам, пошел своим, так сказать, путем; и с течением времени всебольше различий появлялось в этих мирах, все менее похожими они становилисьдруг на друга – и на тот, изначальный мир… На Таларе этот катаклизм получилназвание Шторм, здесь – Тьма. И приходилось признать, что в чем-то ученые лбыоказались правы. При всей своей непохожести на Талар, все же было, было оченьмного общего между ним и Димереей – так по-здешнему называлась планета, кудаПоток занес Сварога. Один материк, здесь именуемый Атаром, примерно тот жесоциальный строй, наличие кой-каких форм колдовства, такой же язык, те же люди,схожая катастрофа, обрушившаяся на Димерею пять тысяч лет назад и отбросившаяцивилизацию в средневековье… Вот только с приближающейся катастрофой выходиланеувязка. На Димерею, в отличие от Талара, Тьма опускалась регулярно – примернораз в пятьсот лет. И представляла она собой следующее: после рядасокрушительных землетрясений, тектонических сдвигов и разломов земной коры,начинающихся в центре континента и концентрическими волнами расходящихся кпобережью, Атар погружался в океанскую пучину. Целиком. Полностью. По самуюмаковку. Как Атлантида. Те из людей, кто подготавливался, уходили на кораблях вокеан, те, кто не успевал… ну, тут уж сами понимаете… Но дальше – больше: покаАтар разрушается и тонет, на диаметрально противоположной стороне Димереи подаккомпанемент ничуть не меньших катаклизмов начинает всплывать другой материк –Граматар. Все те, кто успел снарядить корабли и выйти в океан до катастрофы,отправляются в долгое плавание через полпланеты. К новой земле, к новой родине.И те из них, кто доплывет, начнут заново возрождать цивилизацию. А спустяпятьсот лет ситуация повторяется с точностью до наоборот: Граматар тонет, Атарподнимается из океана… И так каждые полтысячелетия. Раз за разом. Туда – сюда.Маятник. Замкнутый круг…