Мне вспомнилось начало этой истории. Случайная, наугадвзятая заметка из газеты… Маленькая, никому не известная фирмочка… И названиетакое уютное, как домашняя лапша… Я ведь была уверена, что от статьи никому небудет плохо… Как это говорил Петр Ильич? «Если информация выдуманная, значит,нет никакого ее искажения». Действительно, ну что такого могли предъявитьАхтырскому милиция и налоговая, если у него все было в порядке? Нельзя жепредъявлять претензии к фирме из‑за какой‑то паршивой заметки вгазете! Со временем от Ахтырского все бы отстали. Даже меня он не смог быпривлечь за клевету – ведь в первой статье не говорится ничего определенного,одни намеки…

Но вот как все обернулось: у человека не выдержало сердце. Икроме того, что теперь я буду мучиться совестью до могилы, мне еще могутпредъявить вполне конкретное обвинение… как это формулируется: «действия,повлекшие за собой смерть потерпевшего». Конечно, тут руку приложила не я одна;нервы мотали ему после статьи и милиция, и налоговая полиция… Но они‑тоуж как‑нибудь отмажутся. А я буду крайней.

В таких растрепанных чувствах я вернулась домой, потому чтов редакции появляться не было сил. Не успела я бросить куртку на стул вприхожей, как раздался звонок в дверь.

– Кого еще нелегкая принесла? – не стесняясь,громко заворчала я, открывая.

– Что‑то ты, Сашок, сегодня неласкововстречаешь! – На пороге стояла Ираида.

– Ой, извини! – спохватилась я

Ираида вошла и бросила быстрый взгляд на вешалку.

– Нету их, – расстроила я ее, – сегоднякультурная программа. Сначала по городу гуляют, потом в «Луне» обедают, потом втеатр идут…

– Вот как, – проговорила Ираида с совершенно непередаваемойинтонацией.

– Ты только не уходи, – обратилась я к нейпросительным тоном, – посидим, поедим чего‑нибудь, покурим,поболтаем…

Я и вправду была ей рада: оставаться одной в пустой квартирес ужасными мыслями – перспектива не из приятных.

– Что‑то у меня тонус понизился, –пожаловалась Ираида, усаживаясь на кухне с сигаретой, – выбила меняистория с соседкой из колеи, ночами спать не могу, все кажется, что наверху кто‑тоходит.

– Мистика! – усмехнулась я.

– Точно, – согласилась Ираида, – и ведь знаю,что никого там быть не может, а все равно вскакиваю.

– Кому квартира‑то достанется? –поинтересовалась я – так просто, для поддержания разговора.

– Да черт его знает! – Ираида махнула рукой, такчто пепел с сигареты свалился прямо в цветочный горшок, стоящий на окне.

Отросток монстеры принесла нам Анна Леопольдовна. Мамулязагорелась желанием вырастить огромную пальму и поставить ее на консоль вгостиной. Пока что цветок тихо чахнул на кухне, и Леопольдовна ворчала на нас,что толку с этого не будет.

– Там какие‑то племянники, седьмая вода накиселе, – продолжала Ираида, – полгода надо ждать, пока всенаследники претензии предъявят.

– Да, знала бы соседка, что помрет, отписала бы взавещании, кому что хочет отдать… – роняла я ничего не значащие фразы.

Ираида поглядывала на меня очень внимательно, и я ждаладопроса с пристрастием на тему, какие отношения у мамули с Петром Ильичей, иесли близкие, то серьезно ли у них это, и есть ли у Ираиды шансы на успех.Говорить на эту тему мне очень не хотелось: во‑первых, неприличнообсуждать с кем‑то поступки родной матери, а во‑вторых, я понятияне имела, какие же у мамули с Петром Ильичем отношения.

– А что, – начала я, искусственнооживившись, – милиция точно установила, что с соседкой был несчастныйслучай?

– Милиция ничего и не устанавливала, – Ираидапожала плечами, – сказали: захлебнулась в ванне, потому что заснула. У нихубийств нераскрытых целая куча, так станут они еще смерть в ванне расследовать!

– А не мог ей кто‑то: ну… помочь слегка? –спросила я, наливая Ираиде кофе.

– Да зачем? Взять с нее нечего… – задумаласьИраида. – Хотя… квартира, конечно.

Ираиде явно не хотелось идти домой в пустую квартиру снепонятными звуками сверху. А мне не хотелось ее отпускать, чтобы не оставатьсянаедине с грустными мыслями. Поэтому мы перебрасывались словами, как двоемальчишек ранним воскресным утром лениво перебрасываются футбольным мячом.

– А ты в тот вечер, ну, накануне, дома была?

– Была, конечно, – вздохнула Ираида, – кудаже я денусь?

– Ну‑ну, не раскисай, – усмехнуласья, – при твоих темпах недолго тебе сидеть в пустой квартире, найдешь себекого‑нибудь!

– Твоими бы устами… – протянула Ираида, но я не дала ейповернуть разговор в сторону личной жизни, а задала новый вопрос:

– Не помнишь, ничего такого необычного в тот вечер неслучилось? Ну, может, звуки какие подозрительные сверху раздавались, голоса…

Ничего такого не было. Тихо было у Алевтины, как вмогиле, – рассердилась Ираида. – Только потом вода полилась. Ивообще, я не прислушивалась, телевизор включен был и видик…

Ираида на мгновение задумалась и взглянула на меняпросветленно:

– Знаешь, единственное, что случилось в тот вечер –свет вырубился.

– Надолго?

– Минут на сорок… Я еще порадовалась, что детектив повидику смотрю, а то так и не поняла бы, кто убийца.

– Ну и кто же убийца? – лениво спросила я.

– Ты не поверишь! Но не буду рассказывать, а тонеинтересно смотреть будет, я тебе кассету принесу, называется «Тайна могилы».

– Этого мне еще не хватало, – скривилась я, –столько рецензий пишу по должности, надоело до чертиков…

– Слушай! – Ираида вскочила, с грохотом опрокинувстул, так что несчастная монстера чуть не свалилась с подоконника. –Слушай, а ведь в том фильме Мишель Пфайффер тоже пытались утопить в ванне!

– Утопили? – из вежливости поинтересовалась я.

Нет, ты слушай! Он сделал ей укол, ее вроде какпарализовало, и он ее – в ванну! Сейчас, говорит, вода до края дольется, ты ипотопнешь… Вот какая сволочь! А я, говорит, уйду, и тебя только утром найдут искажут, что заснула в ванне…

– Прямо как твоя Алевтина Ивановна…

– Именно! У меня ночью‑то в голове один ремонтбыл, эта самая «Тайна могилы» из головы вылетела совсем. А теперь дажеудивительно, как все совпало…

– Ну а утром‑то ты ничего такого не заметиластранного?

– Ты считаешь, что это не странно – найти соседкумертвой в ванне? – спросила Ираида. – Мне, знаешь, и этого хватило.

Она попробовала кофе, который безнадежно остыл, ипоморщилась. Чтобы поднять нам обеим настроение, я достала из буфета коробкуконфет, которую принес третьего дня Петр Ильич. Коробка была огромной, как мы смамулей ни старались, уничтожая конфеты, на вид они не убавлялись. Потом япошарила в серванте и принесла непочатую бутылку черносливового ликера.