В ответ Борис Борисович издал такой звериный рык, как будтоон не Борис Борисович, а вовсе даже Лев Львович.

– Мне кажется, – не дала я ему дорычать, –что у нас с вами не телефонный разговор. Давайте встретимся в спокойнойобстановке. Думаю, нам есть, что рассказать друг другу. Ведь вы же самиговорите, что у вас неприятности… так как бы эти неприятности не увеличились вразмерах…

– Не о чем нам разговаривать! – произнес Ахтырскийзнакомую мне с детства фразу, но потом резко выдохнул и, судя по всему,одумался: – Ладно, встретимся. Надеюсь, вы объясните мне, какого черта возвелина меня всю эту напраслину. И дадите в своей газете опровержение!

«Да и вы, может быть, кое‑что мне объясните», –подумала я, но вслух сказала совсем другое:

– Когда и где мы сможем встретиться?

– Приезжайте ко мне в офис. Адрес, надеюсь, знаете?

– Извините, – я решила держаться твердо и ни накакие его предложения не соглашаться, считая, что это придаст моему блефубольшую достоверность, – у меня есть основания думать, что прослушиваетсяне только ваш телефон. В офисе у вас тоже стоят «жучки».

Директор «Домовенка» несколько секунд ошарашенно молчал.

– Кажется, вы действительно знаете о моей фирме то,чего я сам не знаю, – выдавил он наконец. – Хорошо, называйте тогдавремя и место.

– Знаете кафе «Марко Поло» напротив метро«Чернышевская»? Это недалеко от вашего офиса. Давайте встретимся там через час.Это вас устраивает?

– Устраивает, – недовольно буркнул БорисБорисович, – а как я вас узнаю?

Я в двух словах описала свою непритязательную внешность:розовые джинсы, длинный белый свитер с высоким воротом, сама худая и волосырастрепаны. Он в ответ сказал, что будет в бежевом плаще и в очках с тонкойзолотистой оправой.

Я выбрала это кафе по двум соображениям: во‑первых,там довольно людно, а на людях Ахтырский постесняется скандалить, будетдержаться в рамках приличия, а во‑вторых, мне это кафе просто нравится,там замечательно варят кофе и подают вкусные фруктовые пирожные – ежевичные,черничные и разные другие.

Пока ехала в метро, я немножко раскинула мозгами. Сначалавозникла мысль, как меня угораздило так попасть? То есть я, конечно, самахотела сделать сенсацию, но чтобы все так легло одно к одному… И, судя по тому,как зол на меня Борис Борисович, рыльце‑то у него в пушку. Впрочем,совокупность визитов экономической милиции и налоговой полиции кого угодно,даже самого честного человека, способна довести до белого каления.

Ахтырского еще не было, и я заняла очередь к стойке,просматривая вывешенное на стене меню. Кроме обычных сортов кофе – эспрессо,капуччино, двойной капуччино, – мне предлагали кофе по‑парижски, по‑венски,по‑ирландски – с ликером «Бейлис», кофе по‑сицилийски с ромом икорицей, кофе с коньяком и какой‑то совсем удивительный кофе с поэтичнымназванием «Вересковый мед».

Большинство столиков было занято шумными компаниями молодежиили влюбленными парочками. Рядом со мной стояла, так же, как я, разглядывая меню,симпатичная девица примерно моего роста, должно быть, откуда‑то изСредней Азии – с чуть раскосыми глазами и смуглым лицом.

Наконец в дверях кафе появился Ахтырский, во всяком случае,человек, подходящий под описание. Он, не раздумывая, подошел ко мне инедовольным голосом поздоровался.

– Какой вы предпочитаете кофе? – спросила яневинным тоном.

– Все равно, – буркнул он; – пусть будетэспрессо.

Я заказала ему эспрессо, себе – двойной капуччино, и мыпошли в глубину кафе.

Ахтырский, лавируя между столиками, задел плечом раскосуюдевицу, извинился. Она улыбнулась:

– Ничего страшного, – и ушла из кафе, так ничего ине заказав.

Мы сели за угловой столик, где было немного потише, и нам немешали посторонние. Ахтырский положил на стол небольшую кожаную папку, пригубилкофе и посмотрел на меня с явной неприязнью:

– Ну что ж, я жду ваших объяснений. Чего ради выраспространили клевету о моей фирме?

– Ну так уж сразу и клевету! – Я тоже постараласьдержаться уверенно и агрессивно. – Уже то, что вы согласились со мнойвстретиться, говорит о том, что рыльце у вас в пуху! И почему, интересно, у васв офисе поставили «жучков»?

– Да об этих «жучках» я знаю только с вашихслов! – Ахтырский побагровел и, расстегивая свою папку, неприязненнобросил мне: – А встретиться с вами я согласился только для того, чтобыпосмотреть в ваши глаза и спросить, есть ли у вас совесть! И для того, чтобыпотребовать объяснений! И еще для того, чтобы показать вам эти бумаги,достоверно доказывающие, что мое агентство совершенно непричастно…

Внезапно он схватился рукой за воротник рубашки, словно емуне хватает воздуха, широко открыл рот, как выброшенная на берег рыба, откинулсяна спинку стула и дернулся всем телом, как будто через него пропустилиэлектрический ток.

Я вскочила, в ужасе глядя на Ахтырского. Лицо его еще большепобледнело, глаза остекленели и уставились в потолок, как будто он увидел тамчто‑то важное. Какая‑то девица истошно завизжала. На крик подбежалаофициантка, пощупала пульс Ахтырского, тоже побледнела и убежала в служебноепомещение.

Тут же появился хозяин, уверенный в себе, вальяжныйтемноволосый мужчина с набриолиненными волосами, одним взглядом оценилобстановку и вынул мобильный телефон, чтобы вызвать «скорую» и милицию.

Я чувствовала себя ужасно и действовала, как во сне. Однамысль стучала у меня в голове, как негритянский барабан: «Он мертв! Он мертв!Он мертв!»

И еще одна: «Неужели я его убила? Неужели его смерть на моейсовести?»

Из папки вывалились какие‑то листки и вееромрассыпались по полу.

Хозяин, переговорив по телефону, величественно удалился.Официантка с красными пятнами на щеках убежала за стойку, где подруга ужекапала ей валерьянку в коньячный бокал.

На меня никто не смотрел, движимая подсознательнымимпульсом, я вскочила из‑за столика и выскользнула из кафе, не дожидаясьпоявления милиции.

В поезде метро меня начала бить такая крупная дрожь, чтонемолодая дама приличного вида уступила мне место, поглядев сочувственно. Яплюхнулась, даже не поблагодарив. Глядя перед собой невидящими глазами, япыталась осознать, что же случилось. Только что прямо на моих глазах умерчеловек, и не просто случайный прохожий на улице – нет, с этим человеком мыбыли если не знакомы, то связаны взаимными интересами. Очевидно, сердце невыдержало после всех неприятностей, что я ему устроила.

Я застонала чуть не в голос. Как же могло так случиться, чтоя, сама того не желая, отправила человека на смерть?