– Хотела бы я знать, детектив. Очень хотела бы.

– Вам надо до меня дотронуться, чтобы доказать, что этоваше масло похоти на самом деле есть?

Я кивнула.

– Даю вам разрешение, – сказал Алвера.

– Если я докажу, что заклинание похоти действует, выпривлечете отдел борьбы с наркотиками?

– Да.

– Вы клянетесь? – сказала я. – Ваше словочести.

Глаза его стали серьезными. Кажется, он понимал, что значитслово чести для нелюдей. Наконец он кивнул:

– Мое слово чести.

Я посмотрела на Эйлин Галан, потом на прозрачное с однойстороны стекло в дальней стене.

– Сказано при свидетелях. Сами Боги будут знать, есливы нарушите обещание.

Он кивнул:

– И тогда меня поразит молния?

Я мотнула головой:

– Нет, не молния.

Он начал было улыбаться, но по моему лицу понял, что ничегосмешного нет, и перестал.

– Я держу свое слово, принцесса.

– Надеюсь на это, детектив, ради нас всех надеюсь.

Эйлин отвела меня в сторонку на несколько шагов.

– Что ты хочешь сделать, Мередит?

– Ты владеешь мистическим искусствами?

– Я адвокат, а не колдунья.

– Тогда просто смотри. Все будет ясно само собой.

Я отстранилась от нее и подошла к Алвере. Остановилась чутьдальше, чем остановилась бы в обычных обстоятельствах, – всего нарасстоянии вытянутой руки, чтобы дотронуться. У меня оставалось масло напальцах, но отчасти оно уже стерлось. Я хотела, чтобы получилось, и потомупровела пальцами по груди, где еще масло лежало блестящим слоем. Слезы Бранвэйндолго сохраняют силу. Я протянула руку к лицу Алверы.

Он отстранился.

Я приподняла брови:

– Вы сказали, что мне можно до вас дотронуться.

Он кивнул:

– Извините, привычка.

И придвинулся на шаг, но встал так, чтобы нас хорошо виделииз-за стекла с односторонней прозрачностью. Потом явно собрался, чтобы неотдернуться. Не знаю, отчего он так не хотел, чтобы я его трогала, – то лиоттого, что я фея, то ли потому, что считал меня убийцей, который пользуетсямагией, то ли это какие-то эзотерические копские штучки.

Я провела пальцами по этим полным губам, и они заблестели,как глянец. Он вытаращил глаза, будто его слегка оглушило. Я шагнула прочь, ион потянулся ко мне, но тут же овладел собой и сложил руки на груди. Попыталсячто-то сказать, но только покачал головой.

Я вернулась к своему стулу и села. Положила ногу на ногу, ииз-под задравшейся короткой юбки сверкнул кружевной край чулка. Алвера заметил.Он следил за каждым движением рук, которыми я оправила юбку. У него на шеезабился пульс. Смотреть на расширенные глаза и полураскрытые губы, пока он пыталсявзять себя в руки, было очень интересно. И большое самообладание требовалось,чтобы не сократить между нами расстояние, не сделать самой первый шаг. Меня всееще защищали руны Джереми, но не шагнуть к Алвере было актом воли.

Эйлин Галан переводила озадаченный взгляд с меня на него иобратно.

– Я чего-то не заметила?

Алвера продолжал таращиться на меня, обхватив себя руками,будто боясь двинуться или заговорить, боясь, что любое движение вперед броситего через стол в мои объятия.

– Да, не заметила, – ответила я.

– Чего?

– Слез Бранвэйн.

Алвера закрыл глаза, тело его стало слегка покачиваться.

– Вам нехорошо, детектив? – спросила его Эйлин.

Он открыл глаза и ответил:

– Нет, все... – он снова посмотрел на меня, –...в порядке.

Но последнее слово еле было слышно. На его лице отразилсястрах, будто он не мог сам поверить, какие мысли у него сейчас в голове.

Не знаю, сколько бы мы еще выстояли так, но мое терпение насегодня закончилось. Я пальцами коснулась белых поблескивающих выпуклостейгруди, и этого вполне хватило.

Он метнулся через комнату, схватил меня за руки, поднял состула. Он был на целый фут меня выше, и ему пришлось неловко согнуться, но онсправился. Свои желанные губы он приложил к моим, и этот вкус сорвал к чертям наложеннуюДжереми защиту. Вдруг я превратилась в пульсирующее, жгучее желание. Тело всееще требовало того, в чем я ему раньше отказала. И я впилась в губы Алверы,будто изголодавшись до смерти, язык впихнула куда-то ему в глубину. Измазанныемаслом руки гладили его лицо. И чем больше масла на него попадало, тем сильнеестановились чары. Он поднял меня, обхватив за талию, поднял на уровень глаз,чтобы не сгибаться.

Я охватила его ногами за талию и ощутила его через слоиразделявшей нас материи. Тело мое задергалось от прикосновения, и я прервалапоцелуй – не вздохнуть, а вскрикнуть.

Он прижал меня к столешнице, пах его врубался в меня. Лежана столе, он из-за разницы роста уже не мог продолжать поцелуй и держать вместенижние части тел, поэтому он поднялся на руках, будто отжимаясь, вдавливая себяв меня.

Я подняла глаза и наконец встретила его взгляд. В глазах егобыла та темнота, которая обычно не появляется у мужчин до тех пор, пока несброшена одежда и нет возврата назад. Двумя руками вцепившись в его рубашку, ядернула, пуговицы разлетелись брызгами, обнажились грудь и живот. Яприподнялась, напрягая пресс, лизнула его в грудь, в живот, стала водить рукамипо плоскому животу. Попыталась пропихнуть руки в штаны, но ремень помешал.

Вдруг комната наполнилась полицейскими в мундирах и вштатском. Они оторвали от меня Алверу, и он стал отбиваться. Им пришлосьповалить его и навалиться кучей сверху, а он вопил без слов.

Я лежала на столе с задравшейся до пояса юбкой, и столькобыло в теле крови и жажды, что я не могла шевельнуться. Я из себя выходила, чтонам помешали. Я знала, что это глупо. Знала, что не хочу заниматься сексом вдопросной на глазах всего участка, и все же... я была вне себя от желания.

Рядом со столом стоял молодой полицейский в форме. Он пыталсяне глазеть, но у него не получалось. Очень легко было схватиться за его руку,прижать Слезы к пульсу на запястье. Кровь его ударила мне в руку, и оннаклонился ко мне в поцелуе раньше, чем кто-нибудь заметил, что случилось.

– Господи, Райли, не трогай ее!

Чьи-то руки схватили его, оторвали от моих рук, от губ. Япотянулась за ним, садясь, закричала: "Нет!", стала слезать со стола,чтобы кого-нибудь из них схватить, но тут другой детектив поймал меня за руку иудержал на столе. И уставился на свои ладони, будто обжег их о мои голые руки.