– Ты меня боишься.

Он сглотнул слюну:

– Да.

– Это хорошо. Теперь ты начинаешь понимать, чтб вызвалк жизни в этой комнате. За силу приходится платить, Роан, как и заудовольствие. Ты вызвал и то, и другое, и если бы я была другой сидхе, тызаплатил бы очень дорого.

Я видела, как страх заполняет его глаза, расходится по лицу.И мне это было приятно. Мне нравится острота, которую страх умеет придаватьсексу. Не тот сильный страх, когда не знаешь, останетесь ли вы оба в живых, нострах поменьше, когда рискуешь кровью, болью, но ничем неисцелимым, ничем изтого, чего не хочешь. Есть огромная разница между легкой игрой и жестокостью.Вторая – не моя стихия.

Я смотрела на Роана, на эту сладкую кожу, прекрасные глаза,и хотела ногтями оставить царапины на красивом теле, погрузить зубы в плоть,пустить чуть-чуть крови из разных мест. От этого мое тело задергалось в техместах, которые у большинства не откликаются на насилие, каким бы мягким оно нибыло. Может, у меня не так провода проведены, но наступает момент, когда либопринимаешь себя такой, как ты есть, либо обречешь себя быть несчастной до концадней своих. И без того другие стараются сделать тебя несчастной, не надо им вэтом помогать. Я хотела чуть-чуть боли, чуть крови, чуть страха, но Роану всеэто было чуждо. Боль не принесет ему удовольствия, а пытки – это не мое. Я несадистка, и Роан никогда не узнает, как ему повезло, что этот вывих среди моихпотребностей не числится. Конечно, всегда есть другие потребности.

Я его хотела, хотела так, что сама себе не верила, что будуосторожной. Роан до могилы пронесет желание повторить сегодняшние переживания,где бы эта могила ни была, но от этой ночи у него могут остаться не толькопсихологические шрамы – если я не сдержусь. Даже сейчас, когда он стал сидхе наэту одну ночь, я не могла отбросить весь свой контроль. В этой ситуации мненадлежало управлять, мне надлежало решать, что мы будем делать и что не будем.Мне уже до ужаса надоела роль того, кто проводит черту. Дело тут даже не втоске по магии, которой мне недоставало. Мне просто хотелось, чтобы другойкомандовал или был хотя бы мне равен. Я не хотела тревожиться, как бы несделать больно любовнику. Я хотела, чтобы мой любовник мог сам себя защитить, ия, когда мне захочется, могла бы делать именно то, что захочется, без страха занего. Неужто я слишком многого прошу?

Я снова глянула на Роана. Он лежал на спине, забросив рукуза голову, другую положив поперек живота, согнув ногу в колене и показывая себяво всей красе. Страх исчез с его лица, оставив только желание. Он понятия неимел, что может произойти в ближайшие часы, если я хоть чуть-чуть ослаблюосторожность.

Я спрятала лицо в ладони. Мне не хотелось быть осторожной.Мне хотелось всего, что может дать сегодня магия, и к черту последствия. Может,если я ему сделаю достаточно больно, Роан не будет вспоминать это как что-точудесное? Может, он не будет жаждать этого снова, как золотого сна, будетстрашиться, как кошмара? Тихий голосок у меня в сознании шептал, что так будетлучше для него. Пусть он боится нас, боится нашего прикосновения, нашей магии иникогда не захочет снова ощутить прикосновение рук сидхе к своему телу.Небольшая боль сейчас избавит его от вечного страдания в будущем.

Я знала, что это ложь, но все равно не могла на негосмотреть.

Его пальцы коснулись моей спины, и я вздрогнула, как отудара. И продолжала держать руки у лица.

– Это ведь у тебя не ожоги на плечах?

Я опустила руки, но глаз не открыла.

– Нет, не ожоги.

– А что?

– Другая дуэль. Он пытался магией заставить меняпревратиться посреди схватки.

Я услышала, ощутила, как Роан придвигается ко мне, но он нетрогал меня больше. Я была благодарна за это.

– Но смена облика – это не больно. Это чудесно.

– Может быть, для вас, для шелки, но не для нас. Этобольно, будто все кости у тебя ломаются одновременно и переставляются. Ясовершенно не умею менять облик по своей воле, но видела это у других. Покаидет изменение, ты беспомощен.

– Тот другой сидхе хотел тебя отвлечь.

– Да.

Я открыла глаза и уставилась в черноту окон. Они работаликак черные зеркала, показывая сидящего за мной Роана, и он светился как солнцепозади луны моего тела. Три цветных кольца моих глаз сияли настолько ярко, чтодаже с расстояния их можно было различить отчетливо: изумруд, нефрит, жидкоезолото. Даже у Роана глаза светились коричневым медом, как раскаленная бронза.Магия сидхе была ему к лицу.

Он потянулся ко мне, и я напряглась. Роан провел рукой поряби моих шрамов.

– Как ты помешала ему тебя превратить во что-то?

– Я его убила.

Глаза отражения Роана в окне расширились, тело егонапряглось.

– Ты убила сидхе королевской крови?

– Да.

– Но они же бессмертны.

– Я истинно смертная, Роан. Какой есть единственныйспособ умереть для всех вечных фейри?

Я видела, как мелькнула мысль у него на лице, потом в глазахпоявилось понимание.

– Вызвать смертную кровь. Смертные разделяют нашебессмертие, а мы – их смертность.

– Вот именно.

Он сел поближе, встал на колени, но обращался к моемуотражению, не ко мне.

– Но это же очень специальный ритуал. Вызватьсмертность случайно нельзя.

– Ритуал дуэли связывает двух участников в смертномбою. Среди темных сидхе принято делиться кровью перед схваткой.

У него еще сильнее расширились глаза – два больших озератемноты.

– А когда они пьют твою кровь, они делят с тобой твоюсмертность.

– Да.

– Они это знали?

Я улыбнулась – не могла сдержаться.

– Узнали, лишь когда Арзул умер с моим кинжалом вгруди.

– Наверное, ему была трудна битва, раз он решилпопытаться изменить твою форму. Это для сидхе серьезное заклинание. Если он небоялся смерти, значит, ты его серьезно ранила.

Я покачала головой:

– Он рисовался. Ему было мало меня убить. Он хотелсперва меня унизить. Если один сидхе заставит другого изменить форму, ондокажет, что как маг он сильнее.

– Значит, он рисовался, – сказал Роан. Это былонаиболее близко к вопросу о том, что случилось дальше.

– Я его ударила, надеясь просто отвлечь, но мой отец меняучил никогда не бить впустую. Даже если ты знаешь, что противник бессмертен,бей так, будто он смертен, потому что смертельные удары болят сильнее, дажеесли не убивают.

– И того, кто оставил тебе эти шрамы, ты тожеубила? – Его рука сзади погладила мои ребра.