Я блефовала – отчасти. И надеялась, что он не станетпроверять.

– А что удержит?

У меня возникла мысль. Мне надо показать полиции, насколькосерьезную проблему могут представлять Слезы Бранвэйн. Воспоминания о сексе ссидхе будут преследовать человека вечно, но если дать только попробовать вкусэтого, последствия не причинят пожизненного вреда. Сны, мечты, избыточныйэнтузиазм в спальне на какое-то время, но ничего серьезного. Чтобы перейтипорог безопасности, нужно единение плоти и магии самым интимным образом. А еслимы только совместно попробуем это на вкус, все переживут.

– Что, если я смогу вам показать, как действует маслопохоти?

Он скрестил руки на груди и принял еще более циничный вид,что мне казалось невозможным.

– Слушаю.

– Вы верите, что ни одно заклинание не заставит вас тутже вожделеть к какой-нибудь незнакомке?

– Именно так, – кивнул он.

– Вы дадите мне разрешение дотронуться до вас,детектив?

Он улыбнулся; глаза его бродили по разорванному лифу моегоплатья. Хотелось думать, что это было намеренное оскорбление – иначе он неслишком умен, а мне нужно, чтобы он разбирался в своем деле. Поскольку делоимело политическое значение, то Алвера либо лучший, кто у них есть, либохудший. То ли полиция надеется, что супердетектив во всем разберется, либоподставили его как будущего козла отпущения к моменту, когда поднимется хай. Янадеялась, что он супердетектив, но склонялась к тому, что он – козелотпущения. Конечно, раз я кое о чем соврала, то, быть может, не хотела, чтобыон знал свое дело. Но я врала не о том, о чем он думал. Честно.

– Минуту назад я был Раймундо. Теперь вы проситеразрешения до меня дотронуться, и я снова детектив.

– Называется "техника дистанцирования",детектив Алвера, – пояснила я.

– А я думал, что вы хотите некоторого сближения иприязни, а не дистанции.

Эйлин Галан набрала воздуха, собираясь высказаться, и яостановила ее, подняв руку.

– Все в порядке, Эйлин. Если бы он был так глуп, то нестал бы детективом, значит, он меня провоцирует. Не знаю, что он хочет от этогополучить.

Веселье исчезло из его глаз, холодных и темных,каменно-непроницаемых.

– Хорошо бы правду.

– Вы вели себя сдержанно несколько часов подряд. Потомвдруг за последние тридцать минут вы несколько раз меня оскорбили и таращилисьна мои груди. Откуда такая перемена?

Холодные глаза остановились на мне на пару секунд.

– Деловое и профессиональное поведение ни хрена мне недали.

– В исходном рапорте я фигурирую как жертваизнасилования, верите вы тому или нет. Ваше поведение в последние полчаса можетобеспечить вам роль ответчика в иске за сексуальные домогательства.

Он посмотрел на мою молчаливую адвокатессу, потом на меня.

Мне случалось видеть жертв изнасилования, принцесса. Я ихвозил в больницу, держал их за руку, когда они кричали.

Была среди них девочка двенадцати лет. Ее так отделали, чтоона даже говорить не могла. Девять дней работы с психотерапевтом понадобилось,чтобы она назвала насильников. Вы ведете себя не так, как жертвы изнасилования.

Я покачала головой:

– Ах ты, наглый... мужчина! – Последнее словопрозвучало у меня как страшное оскорбление. – Тебя когда-нибудьнасиловали, Раймундо?

Он моргнул, но сохранил безразличный взгляд.

– Нет.

– Так не смей мне толковать, как я должна себя вести,что чувствовать и вообще. Да, сегодня меня не сломали. Отчасти дело в томпроклятом заклинании, но отчасти, детектив, в том, что из всех изнасилованийэто не самое худшее. Эйлин сказала, что меня грубо изнасиловали. Ну, она юрист.Я могу простить ей выбор слов, но она не может знать, что они значат. Она невидела, что может сделать мужчина с женщиной, когда действительно хочет сделатьей больно. Я видела грубые изнасилования, детектив, и то, что было сегодняночью, грубым не было. Но если я не истекаю кровью и лицо мое не сталонеузнаваемым под слоем синяков, это еще не значит, что изнасилования не было.

Что-то мелькнуло у него в глазах – я не смогла понятьчто, – и туг же они стали опять ничего не выражающими.

– Это было с вами не в первый раз? – тихо исочувственно спросил он.

Я смотрела в пол, боясь встретиться взглядом с Алверой.

– Не со мной, детектив, – ответила я.

– С подругой, – сказал он все так же тихо ипонимающе.

Я подняла глаза, и вдруг это сочувствие в глазах почтизаставило меня ему поверить. Почти. Я вспомнила кровавую маску, в которуюпревратилось лицо Кеелин, глаз, повисший на щеке. Если бы у нее был нос, он былбы сломан, но мать ее была брауни, а у них человеческих носов нет. Три из еечетырех рук торчали под неестественным углом, как сломанные ножки паука. Ниодин целитель-сидхе не решился бы возложить на нее руки, потому что она была напороге смерти, а сидхе не стану рисковать жизнью ради брауни-гоблинскойполукровки. Мой отец отвез ее в человеческую больницу и сообщил властям онападении. Мой отец был Принцем Пламени и Плоти, и даже его сестра-королева егопобаивалась, поэтому его не наказали за привлечение людей к делам фейри. Этобыло зарегистрировано и я могла об этом говорить, не страшась наказания. Какприятно было в эту ночь наконец-то сказать полную правду.

– Расскажите, – сказал он еще мягче.

– Когда нам было по семнадцать, мою лучшую подругуКеелин Ник-Браун изнасиловали. – Голос мой был пуст и безжизнен, какнедавно глаза Алверы. – Ей выбили глаз, и он повис на щеке. – Яперевела дыхание и оттолкнула всплывший образ, заметив, что оттолкнула егоруками, будто это могло помочь, только когда закончила движение. – Явидела избитых, но не так, никогда так. Ее хотели забить до смерти, и это почтиудалось. – Я снова взяла себя в руки. Терпеть не могу плакать – я при этомчувствую себя такой слабой.

– Простите, – сказал он.

– Не за что, детектив Алвера. Увидев Кеелин, я обреламеру того, что такое насилие. Если это не так, как было с Кеелин, то уже не такплохо. Это помогло мне пережить некоторые очень суровые испытания без истерики.

– Сегодня, например, – сказал он тем же голосом.

Я кивнула:

– Например, сегодня, хотя должна признать, что убитыйАлистер Нортон – одно из худших зрелищ, которые я видела, а я кое-что повидала,детектив. Я не убивала его. Не хочу сказать, что не убила бы его, если бы онзавершил изнасилование. Оправившись от похоти, наведенной чарами, я могла быего найти и убить. Не знаю. Кто-то другой за меня это сделал.

– Кто?

Мой голос упал до шепота: