— Однако она у тебя на коленях сидела, когда я подошла!

— Ну что ты выдумываешь-то, Насть!

— Слушай, хватит, а? Все, я уезжаю домой и не хочу большеничего слушать! Я тебя специально просила, а ты!..

— Ну давай я с тобой поеду, что ты, ей-богу! Вечно тыначинаешь…

— Это не я начинаю, это ты начинаешь, хотя я миллион раз…

— Ну давай, давай я поеду, только мне надо выкупаться.

— Хорошо, купайся, я подожду.

— Пойдем к ним, неприлично же. Что ты меня, как маленького,отчитываешь! Давай садись, а я искупаюсь. Где ты припарковалась?

— Нигде. У моста.

Зажигая сигарету, Кирилл искоса глянул на ссорящуюсяпарочку, и все стало ясно.

Она была обыкновенная — короткое полотняное платьице, туфлибез каблука, гладкие волосы, очки и необъятный портфель, который она судорожноприжимала к боку. Он — высоченный, широкоплечий, рельефный атлет с лицом,красным от смеси пива, унижения и желания оправдаться.

Он хватал ее за руки и за ремень портфеля, а она отпрыгивалаот него, увязая в песке офисными туфлями, и отцепляла от себя его руки.

«Ребята», в непосредственной близости от которыхразыгрывалась милая семейная сцена, деликатно смотрели в другую сторону, алежащая на полотенце девица, такая же рельефная и фигуристая, наоборот,смотрела пристально и усмехалась со злорадным превосходством.

Ну все, парень, решил Кирилл. Ты пропал. Что ж ты жопу ститьками на колени посадил, когда должны были приехать портфель с очками? Илиот пива развезло совсем?

Девушке в очках он сочувствовал не слишком.

Ему все стало понятно с первого взгляда, и он не верил, чтокому-то что-то может быть непонятно.

Ты просила его провести вечер вместе, а он ушел от тебя напляж с «ребятами», грудастой макакой и ящиком пива. Каждому свое. Вместо тогочтобы выкрикивать какие-то бессмысленные угрозы, и вырывать руку, и разъяренносверкать на макаку очками, а потом все же тащиться за своим Аполлоном к«ребятам», и делать вид, что ничего не произошло, и бодро закуриватьпредложенную сигарету, и старательно не смотреть на совершенное загорелое телов двух веревочках — где-то в районе бюста и где-то в районе бедер, — иигнорировать победительную улыбку, и покорно выжидать, когда Аполлон все жесоизволит пойти с тобой — а может ведь и не соизволить! — вот вместо всегоэтого взяла бы ты свой портфельчик, села бы в свою машину, припаркованную умоста, да и поехала домой, телевизор смотреть и на диване валяться.

Кирилл Костромин не признавал запутанных отношений и неверил, что раны можно лечить путем постоянного ковыряния в них.

Впрочем, это совсем не его дело.

Ему нечем было заняться этим вечером в Питере, и он дажежалел, что принял от партнера приглашение на шашлыки. Завтра до обеда онпроваляется в отеле, если только ему не взбредет в голову какая-нибудьпионерская фантазия, вроде, например, посещения колоннады на Исаакиевскомсоборе или прогулки по Летнему саду. К трем его ждут на даче, полдня и полночипридется попеременно пить, есть и париться в только что возведенной партнеромбаньке, которой хозяин гордился ничуть не меньше, чем Монферран своимбессмертным творением.

К полудню субботы Кирилл Костромин проснется с чугуннойбашкой и отвратительным настроением, которое всегда наступает у него назавтрапосле попойки, и — в Москву, в Москву!

Хорошо еще, если проснется в своем отеле, а не на чужомдиване в обществе чего-то вроде той макаки с веревочками в районе бюста.

Тугой теплый ветер бросил в щеку песок. Кирилл открыл глаза.Мимо, сверкая розовыми поросячьими пятками и вздымая чистый песок, прошлепалщекастый бутуз в панаме и с ведром на буксире. Кириллу стало смешно. Онпроводил бутуза глазами и снова зажмурился, подставляя ветру лицо.

Нева плескалась у ног, норовила залезть в ботинки, но емулень было подняться и переставить их подальше. Город шумел на том берегу, аказалось, что далеко-далеко. В небе сияло два солнца — привычное и гигантскийзолоченый купол Исаакия. Нева пахла водой и свежестью, а вовсе не бензином, какизнемогающие московские сточные канавы, гордо именующиеся реками. От нагретогосерого камня Трубецкого бастиона несло ровным теплом, и Кирилл даже слегканедоумевал, почему никогда раньше ему не приходило в голову просто посидеть напляже у Петропавловской крепости.

Он заехал сюда случайно — среди дня вдруг кончились дела, ион понял, что не знает, куда деться до вечера. Хотелось есть, но на Невскомнегде было поставить машину. Он долго ехал, потом куда-то повернул, попал наБольшую Морскую с односторонним движением, выискивая место для парковки, ненашел, и в конце концов его вынесло на Дворцовый мост. За мостом была стоянка,но не было ресторана, — по крайней мере, в зоне видимости, — и он пошел кПетропавловской крепости, осеняющей огромное знойное небо золотыми крыльямилетящего ангела.

Пивнушку под зеленым тентом с шаткими пластмассовыми столамии стульями он обошел стороной и развеселился, осознав собственную осторожнуюбрезгливость.

Эк тебя угораздило, господин Кирилл Костромин!

Не подходит тебе пивнушка. Брезгуешь. А столовку длядальнобойщиков в городе Мелитополе забыл? Как ты там борщ наворачивал икакие-то немыслимые котлеты, хорошо если из бумаги, а не из навоза, не помнишь?А как автостопом в Крым ехал и там с голодухи по темноте рылся в помойке за кафешкойс шикарным названием «Чайка», отыскивая съестное? Как грузчиком нанимался вовощной ларек и таскал из ящиков желтые, вонючие толстокожие огурцы, большепохожие на мелкие дыни? Как яблоки воровал из колхозного сада, тоже, конечно,не помнишь?

И лет-то с тех пор прошло всего ничего — вовсе не сорок и непятьдесят, а только десять.

— …поставь меня сейчас же, я сказала! Отстань! Отцепись!Прекрати сию минуту! Ну!..

Очевидно, поединок очкастого портфеля в полотняном платье сбронзовым Аполлоном разгорелся с новой силой. Кирилл нехотя открыл глаза ипосмотрел в ту сторону.

Аполлон легко, как в кино, тащил ее в Неву, вместе с очкамии портфелем, а она молотила по нему бледными кулачками и злилась, кажется,по-настоящему. Блондинка перевернулась на бочок, подперла щеку и наблюдала синтересом.

Все правильно. Никуда ехать с тобой он не собирается. Онсовершенно уверен, что ты просто ломаешься, в тебе взыграла женская дурь,сейчас он тебя развеселит, пощекочет, потреплет, нальет пива, и ты успокоишься,повеселеешь и станешь такой же, как они — «нормальной девчонкой».

Вот скука.