Майкл родился в очень богатой семье, чтившей устои иприверженной традициям. Чуть ли не с пеленок его начали готовить к ролипринца-наследника, которому рано или поздно придется взойти на трон и взять насебя управление делами империи. Сам Майкл относился к этому весьма и весьмасерьезно и никогда не шутил по поводу того, что в будущем его ожидает огромноебогатство и огромная ответственность. Напротив, эта перспектива скорее пугалаего. Несколько раз он делился с Нэнси своими сомнениями относительно того,сумеет ли он быть достойным деловой репутации своих предков. Но Нэнси знала,что у него все получится и что иначе просто не может быть.

Империю, во главе которой Майклу предстояло встать, основалего дед, Ричард Коттер, который был весьма талантливым архитектором и еще болееталантливым бизнесменом. Архитектором был и отец Майкла, который внес свойвклад в дело упрочения семейного благосостояния, женившись на Марион Хиллард,Финансовые средства Хиллардов, объединенные с предприятием Коттеров, и привелик созданию «Коттер-Хиллард корпорейшн» — могущественной компании, с котороймало кто мог потягаться. Несомненно, старик Коттер и его сын знали, как делатьденьги, но именно капиталам Хиллардов — старым капиталам, за которыми стоялидолгая история и крепкие корни, — они были обязаны своим приобщением ксливкам делового мира — к могуществу и власти, которые были возведены в рангесли не добродетели, то традиции. Именно поэтому, кстати, Майкл и носил фамилиюматери, которая одна способна была открыть перед ним практически любую дверь.

Говоря по совести, это была нелегкая ноша, но Майкл нероптал и никогда — ни в шутку, ни всерьез — не заявлял, что она ему не по душе.Да и Нэнси относилась к его положению с должным пиететом. Она хорошо понимала,что в один прекрасный день Майклу придется встать во главе корпорации. В началеих знакомства они часто говорили об этом, а когда обоим стало ясно, насколькосерьезны их отношения, они вернулись к этой теме еще раз. Серьезный разговор,состоявшийся между ними, лишь еще раз убедил Майкла в том, что емупосчастливилось найти женщину, которая в состоянии не только справиться сосвоими семейными обязанностями, но и с ответственной ролью супруги главымогущественной фирмы. Приютское воспитание было здесь, разумеется, ни при чем —основы для этого были заложены в характере Нэнси самой природой.

И вот теперь, глядя на прямую спину Нэнси, катившей далековпереди него, Майкл снова испытал прилив радости и гордости. В эти минуты онаказалась ему особенно сильной и уверенной в себе. Изящные, но сильные ноги,налегавшие на педали, аккуратная попка на кожаном седле велосипеда, узкиеплечи, округлый подбородок, который он видел каждый раз, когда она со смехомоборачивалась к нему, — все это вызывало в его душе мучительную нежность,и Майклу захотелось догнать Нэнси, снять с велосипеда и увлечь на мягкую травулужайки, чтобы снова быть вместе, чтобы…

Он отогнал от себя эти мысли и, нажав на педали, помчалсявслед за ней.

— Эй, куда ты?! Подожди меня!..

Поравнявшись с Нэнси, Майкл слегка притормозил, и онипоехали по тенистой аллее парка бок о бок, никуда не торопясь. Дорожка былаширокой и безлюдной, и несколько мгновений спустя Майкл положил руку на плечоНэнси, по которому бежали пятна просеянного сквозь листву солнечного света.

— Ты такая красивая, Нэн. — Его голос был таким желасковым и нежным, как теплый весенний воздух, как свежая молодая листва надеревьях, как брачные трели птиц. — И я очень, очень тебя люблю.

— А вам известно, мистер Хиллард, что я люблю вас в двараза больше?

— Ты, похоже, знаешь, что говоришь, Нэн… Да, она знала.Рядом с Майклом Нэнси чувствовала себя совершенно счастливой, и это былонастоящее чудо. Пронзительное счастье, озарившее Нэнси в тот самый миг, когдаон вошел в зал галереи на Чарльз-стрит, до сих пор нисколько не притупилось.Напротив, с каждым днем, с каждой новой встречей она со все большей остротойощущала его глубину и полноту. Нэнси вспомнила, как в их первую встречу Майклпригрозил раздеться догола, если она не продаст ему все свои картины, и улыбкатронула ее губы.

— …Но я люблю тебя в семь раз больше, чем ты меня!..

— Вот уж дудки! — Нэнси фыркнула и, презрительнозадрав нос, обогнала его на полкорпуса. — Я все равно люблю тебя больше,что бы ты ни говорил.

— Откуда ты знаешь?

— От Санта-Клауса.

Она нажала на педали и укатила вперед. Дорожка в этом местесужалась, и Майкл не стал ее догонять. Настроение у него было приподнятым, ктому же сзади Нэнси смотрелась так же привлекательно, как и спереди, и он неуставал любоваться ее обтянутыми джинсами бедрами, тонкой талией, изящнымиплечами под свободным красным свитером и летящими по ветру черными волосами. Онмог бы любоваться ею часами, днями, годами…

Тут Майкл вспомнил, что как раз сегодня он собиралсясерьезно поговорить с Нэнси об их планах на будущее. Нагнав ее, он привстал напедалях и коснулся ее плеча:

— Прошу прощения, мисс Хиллард, я хотел бы… Услышав этислова, Нэнси слегка вздрогнула. Ее велосипед вильнул в сторону, но сразу жевыровнялся, и Нэнси, обернувшись через плечо, смущенно улыбнулась. Луч солнцаскользнул по ее лицу, и Майкл увидел сахарной белизны зубы, густые ресницы изолотистые веснушки на носу, напомнившие ему пыльцу удивительных цветов,которую эльфы рассыпали по ее безупречной светлой коже.

— Да-да, я к вам обращаюсь, миссис Хиллард… — Последниеслова он произнес с явным удовольствием, сам наслаждаясь их звучанием. Вот ужепочти два года он дожидался возможности официально назвать ее так.

— Не слишком ли ты торопишься, Майкл? — В голосеНэнси прозвучала неуверенность, граничившая с испугом. Что бы они ни решилимежду собой — ничто не имело особенного значения, покуда Майкл не переговорит сматерью.

— Ничего я не тороплюсь! — откликнулся он собидой. — Я хотел бы, чтобы мы поженились через две недели, сразу послемоей защиты.

Они уже несколько раз обсуждали этот вопрос и договорились,что их свадьба должна быть очень тихой и скромной. Родных у Нэнси все равно небыло, а Майклу не хотелось делиться своей радостью ни с кем, кроме нее идвух-трех ближайших друзей.

— Я сегодня же слетаю в Нью-Йорк и поговорю сматерью, — добавил он. — Сегодня во второй половине дня. Думаю, яуспею обернуться туда и обратно за несколько часов.

— Сегодня? — Нэнси произнесла это слово с почтинескрываемым испугом. Она даже перестала вращать педали, и ее велосипед,прокатившись по инерции еще немного, остановился.

Майкл тоже затормозил и, кивнув в ответ, попытался пойматьвзгляд Нэнси, но она с неожиданно проснувшимся интересом рассматривала заросшиетравой и залитые солнечным светом пологие холмы, возвышавшиеся за редкимидеревьями на окраине парка.

— Как ты думаешь, Майкл, что скажет… твоя мама?..

— Разумеется, она скажет «да»! Неужели, глупенькая, тыв этом сомневаешься?