— Я не буду читать эту мерзость!

— Можешь не читать, но на этой мерзости ты собираешьсяжениться.

— Какая разница, кем были ее родители? Разве Нэнсивиновата, что ее отец был преступником, а мать пила?

— Нет, это не ее вина, а ее несчастье. И оно будеттвоим, если ты на ней женишься. Будь разумным человеком, Майкл! В самоеближайшее время ты вступишь в мир бизнеса и будешь заключать сделки на миллионыдолларов. Твоя репутация должна быть безупречной. Малейший намек на скандалпогубит нас, понимаешь? Твой дед, старый Эйб Коттер, основал это дело большепятидесяти лет назад, а теперь ты готов все поставить под удар из-за какой-тоюбки. Не сходи с ума, Майкл! Тебе уже давно пора было вырасти. Беззаботнаяюность кончилась, вернее — кончится ровно через две недели. — Тут онавзглянула на сына, и лед в ее взгляде обжег Майкла, словно самое горячеепламя. — В общем, я даже не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос,Майкл. У тебя нет никакого выбора.

Она всегда говорила ему это! Проклятие, она всегда…

— Черта с два у меня нет выбора! — Его голоснапоминал сейчас звериный рык, а не голос человеческого существа.

Вскочив с кресла, Майкл принялся расхаживать из угла в угол,наступая на вывалившиеся из папки листы.

— Я не намерен всю жизнь послушно исполнять то, чтоговоришь мне ты, мама. Я не хочу и не буду! Или ты собираешься водить меня напомочах до тех пор, пока ты не удалишься от дел, а потом будешь управлять мноюиз-за кулис, как марионеткой, дергая за ниточки? Нет, к черту!.. Я буду на тебяработать, но и только. Моя жизнь принадлежит только мне, и я имею правораспоряжаться ею по своему усмотрению. Я женюсь когда захочу и на ком захочу!

— Майкл!..

Марион хотела сказать что-то еще, но в этот момент двернойколокольчик несколько раз звякнул, и они замерли, напоминая двух тигров,впервые оказавшихся в одной клетке. Большая старая кошка и дерзкий молодой кот:каждый из них слегка побаивался другого, каждый стремился к победе и готов былдо последнего сражаться за свое право. Они все еще стояли в противоположныхуглах комнаты, тяжело дыша от гнева и ярости, когда дверь отворилась, и вбиблиотеку вошел Джордж Каллоуэй.

Надо отдать ему должное — Джордж сразу почувствовал, какоесильное напряжение витает в воздухе. На протяжении многих лет этот элегантный исдержанный человек был правой рукой Марион Хиллард; он прекрасно изучил ее изнал, что только чрезвычайные обстоятельства могли заставить ее потерять надсобой контроль.

Джордж Каллоуэй был не простым служащим: в корпорации«Коттер-Хиллард» он пользовался большим влиянием и властью, хотя, в отличие отМарион, которая была на виду, предпочитал держаться в тени. И Джордж умелопользовался этой властью, какой бы незаметной она ни была.

Именно это умение и компетентность в делах много лет назадпомогли ему заслужить сначала уважение, а затем и полное доверие Марион,которая тогда только-только заняла кресло руководителя корпорации вместо своегомужа. Строго говоря, в первый год своего директорства Марион была лишь номинальнойглавой фирмы, и всеми делами «Коттер-Хиллард» заправлял Джордж Каллоуэй,который упорно обучал Марион практике управления бизнесом.

И он весьма преуспел в этом. Марион не только усвоила егоуроки, но и прибавила к ним крупицы своего и чужого опыта и вскоре сделаласьнастоящим руководителем: гибким, грамотным, уверенным в себе, не знающимжалости ни к конкурентам, ни к тем, кто работал на нее не покладая рук. И всеже каждый раз, когда ей предстояло заключить какую-нибудь крупную сделку илиначать какой-то новый проект, она по-прежнему полагалась на мнение Джорджа.

Для него же подобное доверие значило очень многое. Сознаниетого, что после стольких лет он все еще нужен Марион, грело его душу гораздобольше, чем растущий не по дням, а по часам счет в банке. Джорджу было подшестьдесят, и он уже столько лет проработал на корпорацию, что практически неотделял себя от нее. Да и с Марион они сработались настолько, что былипрактически неразделимы. Они стали единой командой, работавшей дружно ислаженно; они научились понимать друг друга с полуслова, и каждый из них делалдругого стократ сильнее.

Часто Джордж спрашивал себя, знает ли Майкл, насколькоблизкие люди он и его мать. Лично он сомневался, что молодой человек отдаетсебе в этом отчет. Майкл привык чувствовать себя центром вселенной Марион иоставался в неведении относительно чувств, которые питал к ней Джордж. Самоелюбопытное, что и сама Марион вряд ли понимала, насколько она емунебезразлична, однако Джордж смирился с этим положением и теперь отдавал всюсвою энергию бизнесу. Впрочем, в душе он продолжал лелеять надежду, что, бытьможет, когда-нибудь она сумеет оценить его нежность и тепло.

Едва войдя в библиотеку, Джордж поглядел на Марион и сразупочувствовал, как в нем нарастают беспокойство и тревога. Слишком уж хорошо онзнал, что означают эти напряженные морщинки в уголках губ и странная бледность,разливавшаяся по коже ее скул под слоем пудры и румян.

— Марион, с тобой все в порядке?

Этот вопрос вырвался у него непроизвольно, поскольку Джорджбыл осведомлен о состоянии здоровья Марион гораздо лучше, чем кто бы то нибыло. Много лет назад она сама посвятила его во все подробности: хотя бы винтересах бизнеса кто-то должен был знать, что у нее опасно высокое давление исерьезные проблемы с сердцем.

Ответ Джордж получил не сразу. Несколько мгновений Марионоставалась неподвижной. Потом, с трудом оторвав взгляд от сына, она повернуласьк своему давнему другу и партнеру:

— Д-да, пожалуй… Все в порядке. Извини, Джордж, добрыйвечер. Заходи.

— Может быть, я не вовремя?

— Совсем нет, Джордж, совсем нет. Я все равно собиралсяуходить. — Майкл тоже повернулся к нему, но лицо его осталось напряженными хмурым. Потом он снова бросил быстрый взгляд на мать. — Спокойной ночи,мама, — проговорил он.

— Я позвоню тебе завтра, Майкл, — отозваласьМарион, уже вполне владея собой. — Мы можем закончить наш разговор потелефону.

Майклу захотелось ответить ей резкостью, чтобы если ненапугать, то, по крайней мере, заставить задуматься, но он не знал, чтосказать. Да и будет ли толк?..

— Майкл…

Но он не откликнулся на ее призыв. Обменявшись с Джорджемпреувеличенно вежливым рукопожатием, Майкл вышел из библиотеки. Он необернулся, поэтому не видел ни тревоги во взгляде Джорджа, ни того, какие глазабыли у его матери, когда она опустилась в свое любимое кресло возле камина иподнесла к губам дрожащие ладони. Ей хотелось плакать, но она сдерживалась,сдерживалась из последних сил.

— Что случилось? — спросил Джордж, как толькодверь за Майклом закрылась.

— Майкл… Он готов совершить большую глупость.

— Ну, не преувеличивай. В конце концов, все мы время отвремени совершаем те или иные безумства.