Нэнси лежала лицом вниз на смявшемся гармошкой капоте, и наней было какое-то странное красно-белое платье.

О боже, должно быть, она мертва!..

Позабыв о боли в ноге, Бен подковылял к ней и попыталсясначала приподнять, потом — просто перевернуть ее. Нэнси безвольно обмякла вего руках, и только сейчас Бен увидел мелкие стеклянные осколки, которыми былиусыпаны ее волосы. Осколки лобового стекла, которое она выбила головой, были нетолько в ее волосах, но и на платье, на капоте, на…

О господи! Бену наконец удалось повернуть Нэнси лицом ксебе, и то, что он увидел, заставило его зарыдать от жалости и ужаса.

У Нэнси больше не было лица. Под атласной шляпкой, чудомудержавшейся у нее на голове, Бен увидел сплошное кровавое месиво, из котороготорчали осколки. Бен не знал, жива ли Нэнси, но в одно ужасное мгновение емузахотелось, чтобы она умерла. Той Нэнси, которую он когда-то знал, больше несуществовало. У незнакомки, которая лежала на капоте, больше не было ни гладкойсветлой кожи, ни чистого лба, ни высоких скул, ни ясных голубых глаз.

К счастью для себя, в этот момент Бен снова потерял сознаниеи медленно сполз под колеса автомобиля. На его лице запеклась кровь Нэнси впотеках его собственных слез.

Пугающая бледность покрывала лицо Майкла, и Марион Хиллард,сидевшая в углу больничной палаты, следила за ним с напряженным вниманием.Сердце ее буквально обливалось кровью. Ей казалось, что однажды она ужепобывала в этой комнате, видела это лицо… Нет, разумеется, и комната быладругой, и лицо — тоже, но, несмотря на это, Марион продолжала чувствовать себятак, словно ничего не изменилось. И, следовательно, ей следует быть готовой ксамому худшему.

Вся ситуация сильно напоминала ей те напряженные страшныедни, когда Фредерик слег с тромбозом коронарных сосудов, за считанные часыприведшим его к концу. Тогда Марион тоже чувствовала себя такой же испуганной,одинокой и беспомощной и только тихо молилась, чтобы все обошлось. Увы, господьне услышал ее молитв…

Марион негромко всхлипнула и тотчас же выпрямилась, испуганнооглядываясь по сторонам. Она не должна плакать. Она не должна даже думать отом, чем все это может кончиться. Ее муж умер, но Майкл был жив, и он долженостаться в живых! Если бы и он ушел, то жизнь Марион утратила бы всякий смысл.Нет, она не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось, чего бы это ни стоило.Она поддержит его всеми силами, которые у нее остались.

Взгляд ее остановился на лице пожилой медсестры. Медсестравнимательно наблюдала за показаниями приборов; время от времени она пристальновглядывалась в неподвижные черты Майкла, но в ее глазах не было заметно никакихпризнаков тревоги, и Марион незаметно перевела дух.

Со времени аварии прошло чуть меньше двадцати часов, и всеэто время Майкл пролежал в коме. Арендованный лимузин с шофером доставил Марионв больницу около пяти утра, но, если бы понадобилось, она пришла бы пешком, ибоне было такой силы, которая могла бы помешать ей быть рядом с Майклом. Кроменего, у нее больше никого не было. Только корпорация, но ведь и бизнесом оназанималась ради сына. Нет, конечно же, не только ради него, но в основном — да…Богатство, успех, власть — это был ее главный дар Майклу, и он не мог, не имелправа отказываться от него ради этой маленькой сучки… И точно так же он не мог,не должен был умереть сейчас, не успев воспользоваться тем, что Марионприготовила для него.

О господи!.. Марион снова негромко вздохнула. Во всемвиновата она, эта маленькая шлюха Нэнси. Должно быть, это она уговорила Майклапоспешить с регистрацией брака. Она…

Медсестра тихо встала и оттянула Майклу веко, проверяяреакцию зрачка, и Марион тут же насторожилась. Мгновенно забыв о том, о чемтолько что думала, она вскочила и бесшумно подошла к кровати Майкла. Марионтоже хотела видеть то, что видела медсестра — что бы это ни было! — однакобеспокоилась она напрасно. Никаких перемен. Ничего. Абсолютно ничего нового.

Тронув Марион за запястье, медсестра отрицательно покачалаголовой и вполголоса произнесла те же самые слова: «Без перемен». Потом онавзглядом показала в сторону двери, и Марион послушно вышла за ней в коридор.

На этот раз беспокойство сестры было вызвано не состояниемпациента, а состоянием его матери.

— Доктор Викфилд просил передать вам, миссис Хиллард,чтобы вы не задерживались здесь дольше пяти часов. Боюсь, вам пора…

Она посмотрела на свои наручные часы и виновато улыбнулась.На часах было уже четверть шестого, а это значило, что Марион просидела упостели сына ровно двенадцать часов. За все это время она никуда не отлучалась,ничего не ела и только выпила две чашки кофе. Но, несмотря на это, она нечувствовала ни голода, ни усталости, ничего. И уходить Марион тоже несобиралась.

— Спасибо, что предупредили, но… — Марион покачалаголовой. — Я только дойду до конца коридора и сразу вернусь. Не беспокойтесь,с доктором Викфилдом я поговорю сама.

Нет, она не уйдет от Майкла. Ни за что. Однажды, много летназад, Марион точно так же оставила Фредерика, отлучившись всего на сорокминут, чтобы пообедать. Врачи заставили ее сделать это, и именно в это время еемуж скончался. Он умер, когда ее не было рядом, и Марион знала, что не повторитэтой ошибки. Она не уйдет, и никто ее не уговорит. Пока она рядом, Майкл неумрет — Марион знала это абсолютно точно, хотя это и противоречило логике.

Кроме того, она надеялась, что Майкл скоро выйдет из комы, итогда она сама сможет убедиться, насколько сильно он пострадал. Доктор Викфилдутверждал, что Майкл получил несколько внутренних повреждений средней тяжести ичто его жизни ничто не угрожает, но рисковать Марион не решалась. Тогда, вслучае с Фредериком, ее тоже убеждали, что все обойдется, а чем это обернулось?

И, почувствовав, что на глаза снова навернулись слезы,Марион отвела взгляд и стала смотреть на выкрашенную голубой краской стену заспиной медсестры.

— Миссис Хиллард? — Медсестра осторожно тронула ееза локоть, и Марион слегка вздрогнула. — Вам нужно немного отдохнуть.Доктор Викфилд приготовил для вас комнату на третьем этаже, так что вы можете…

— В этом нет необходимости. Со мной все в порядке… —Марион машинально улыбнулась пожилой медсестре и медленно пошла вдоль коридора.

Майское солнце стояло еще довольно высоко, его теплые лучибили прямо в больничные окна, и Марион, устроившись на нагревшемся подоконнике,закурила первую за сегодняшний день сигарету. Щурясь от дыма, она равнодушносмотрела, как солнце клонится к горизонту — к пологим холмам, на склонахкоторых раскинулся чистенький, словно игрушечный, городок с крошечной белойцерквушкой.

«Слава богу, — подумала она, — что этот городоктолько кажется провинциальным захолустьем». На самом деле до Бостона быломеньше часа езды, и Марион сумела довольно быстро собрать здесь на консилиумлучших врачей, каких только сумела найти. Потом, когда Майкл оправитсянастолько, что переезд уже не сможет ему повредить, его отправят в лучшуючастную клинику Нью-Йорка, но это будет не сразу. Пока же Марион судовлетворением подумала, что даже здесь ее мальчик в надежных руках.