– А если ты о препарате даже не догадывалась?

– То есть я что-то выпила или съела, не подозревая, чтоэто опасная дрянь? На завтрак я обычно съедаю яичницу, на ужин пельмени. Обедаюв кафе в нашем офисе. Если тамошние повара подсовывают в еду какую-то дрянь,глюки должны быть у всех сотрудников. Извини, но твоя теория никуда не годится.

– Давай для начала поговорим с врачом.

Я задумалась. Несмотря на невероятность его гипотезы, в ней,безусловно, что-то было. Что-то, не позволявшее так просто от нее отмахнуться.

– Если у врача были люди из органов, ее навернякапредупредили, что ей следует держать язык за зубами. Значит, ничего она нам нескажет.

– Это как спрашивать, – пожал он плечами, явзглянула на него с недоумением, вдруг подумав, что за короткое время нашегознакомства в нем произошли удивительные перемены. От растерянности и детскойбеспомощности и следа не осталось, тоска из глаз исчезла. Сейчас рядом со мнойсидел решительный мужчина, абсолютно уверенный в своих силах. И я понятия неимела, как к этому отнестись. То есть, конечно, здорово, что в трудную минутуможно опереться на мужское плечо, но… Вот об этом «но» я предпочла не думать.Потому что в первое мгновение, услышав его ответ, чуть было не спросила: «Чемты раньше занимался?» – и прикусила язык, напомнив себе, что у Павла с памятьюкуда худшие проблемы. И все-таки остатки здравого смысла у меня сохранились идаже бунтовали. Мне хотелось, чтобы кто-то просто и доходчиво растолковал, чтоза чертовщина творится. Меня бы вполне устроили глюки на почве алкоголя ивнезапное ухудшение памяти в результате вирусной инфекции, и никаких тебе ребятс удостоверениями. Я даже готова согласиться с тем, что сцена в клинике мнепривиделась. Да, были там двое в серых костюмах, заходили в лабораторию, аслова девушки, сказанные по телефону, я с перепугу поняла неправильно. Тогдаостанутся только сны и одинаковые татуировки. А здесь и объяснять особеннонечего. Совпадение, не более того, а сны – это сны, и относиться к ним серьезно– глупо.

– Идем, – позвал Павел, прервав мои размышления,поднялся со скамьи и добавил: – Я провожу тебя домой.

Недавний испуг прошел, теперь было даже странно, чторазговор с парнем из салона тату мог произвести на меня столь сильноевпечатление. Еще вопрос, следует ли ему верить. Надо полагать, я, как и многиена моем месте, предпочла бы просто закрыть глаза на проблему, нежели с нейразбираться. Павел, в отличие от меня, был настроен решительно. Оно и понятно.Павел сказал, что для него это шанс выяснить, кто он и откуда. По непонятнойпричине его присутствие стало вдруг меня тяготить, хоть я и подозревала: кактолько мы расстанемся, я пожалею, что его нет рядом. Человеческая натура весьмапротиворечива, а моя, как выяснилось, в особенности.

– Завтра я буду ждать тебя в обеденный перерыв возлеофиса, и мы заглянем в клинику, – сказал он, я молча кивнула. В этотмомент мы как раз переходили дорогу, и взгляд мой задержался на вывеске«Антиквариат».

– Это здесь, – сказала я.

– Что? – не понял Павел.

– Я тебе рассказывала о странном типе с пуделем.

Павел пожал плечами, явно не придав значения моим словам. Ая по мере приближения к «Антиквариату» стала испытывать беспричинноебеспокойство. Когда мы поравнялись с массивной дверью, причина не замедлилапоявиться. Несмотря на поздний час, на застекленной двери висела табличка«Открыто», а вот свет в магазине не горел, точнее, он слабо пробивался иззадних помещений, скорее всего из коридора. Я замерла, таращась на табличку.

– В чем дело? – спросил Павел, не понимая, с какойстати я вдруг остановилась.

– Который час? – вопросом на вопрос ответила я.

– У меня нет часов, но, думаю, около двенадцати.

Я достала мобильный и взглянула на дисплей.

– Без пятнадцати двенадцать. А магазин работает до20.00.

– Может, просто забыли убрать табличку? – пожалплечами Павел и тут же нахмурился. – Сигнализация не включена. Странно.Магазин без охраны не оставят, хотя, может, хозяин решил сегодня задержаться?

Он поднялся по ступенькам и потянул дверь на себя, я струдом сдержала крик «Не надо!» и поднялась следом за Павлом. Он вошел вполумрак магазина и позвал:

– Есть кто-нибудь?

Ответом ему была тишина, такая глубокая, что заподозритьздесь присутствие живых существ, не только человека, но даже кошки, былопроблематично.

– Странно, – пробормотал Павел.

– Идем отсюда, – прошептала я, вцепившись в еголокоть. И тут увидела ботинок, торчавший из-за дивана. Обычный мужской ботинокиз светло-коричневой кожи. И не сразу сообразила, что сам по себе ботинок неможет находиться в таком положении.

Павел на него тоже обратил внимание, шепнул:

– Стой здесь. – И направился к дивану, а я ссильно бьющимся сердцем устремилась за Павлом, плохо соображая, что делаю.

Между диваном в стиле ампир и креслом лежал альбинос.Открытые глаза смотрели в потолок, шея была неестественно вывернута. Странноедело, я не заорала при виде покойника, не рухнула в обморок. Недавнее волнениесменило подозрительное спокойствие.

Я наклонилась к трупу, некоторое время его разглядывала ипроизнесла:

– К нему подошли сзади и сломали шею. Либо он не ждалнападения, либо убийца действовал бесшумно, что маловероятно. Если бы альбиносв последний момент повернулся, то положение тела было бы другим, – выдавэту тираду, я едва не икнула с перепугу, сообразив, чтó только чтосказала. Откуда бы мне это знать, если ранее жертв преступления я никогда невидела?

Павел как будто вовсе не обратил на сей факт внимания.Кивнул, соглашаясь, и сказал:

– Чтобы сломать человеку шею, надо обладать не толькосилой, но и умением, – после чего прошел к входной двери, закрыл ее нащеколду и перевернул табличку. – Вдруг еще кто-то проявитлюбопытство, – шепнул он, возвращаясь.

С моей точки зрения, то есть с точки зрениясреднестатистической девицы, нам следовало бежать отсюда без оглядки иливызвать милицию, что было бы правильнее, но вместо этого я продолжаларазглядывать труп. Выпрямилась и кивнула в сторону коридора:

– Там кабинет хозяина.

Не сговариваясь, мы пошли туда. В глубине коридора возниклидве смутные тени, Павел замедлил шаг, и я предупредила:

– Это зеркало, большое, во всю стену.