Дверь кабинета была открыта, горел верхний свет и настольнаялампа. За столом в кресле сидел хозяин магазина, запрокинув голову и раскинувруки, словно собирался заключить нас в объятия. Глаза его были закрыты, лицоспокойное, как у спящего, однако сразу стало ясно: мужчина мертв. На столеближе к краю лежал листок бумаги, вырванный из гроссбуха, на нем размашистымпочерком было написано: «Я пришел».

– Что это может значить? – кивнув на записку,хмуро спросил Павел. – В городе объявился маньяк, который заявляет о своемпоявлении во всеуслышание?

– Это не маньяк, – покачала я головой и вновьудивилась. Откуда такая уверенность? А потом пришел страх, страх от внутреннейубежденности, что послание адресовано мне. Мне, а вовсе не ментам, как решилПавел. Я не могла объяснить причину этой уверенности, я просто знала.

Пока я топталась рядом с трупом, пытаясь осознать всеслучившееся, Павел прошелся по кабинету. Жалюзи на окнах были опущены, и он неопасался, что с улицы нас увидят.

– Посмотри, – позвал он, я повернулась. В углустоял сейф, его дверца была чуть приоткрыта. Павел распахнул ее. Со своегоместа я увидела на верхней полке пачки денег, внизу какие-то бумаги и коробку,похожую на обувную. Мой спутник извлек ее и поставил на стол. В коробке лежалпистолет, а под ним два паспорта. Павел открыл один и показал мне. Паспорт былчист. Он открыл второй. То же самое. В небольшом пластиковом футляре подпаспортами лежала круглая печать.

– А убитый был непрост, – с усмешкой заявилПавел. – Снабжал кого-то липовыми документами. По виду паспорта настоящие.Нам пора уходить, – добавил он, вернул коробку в сейф, тщательно протеревкраем рубахи те предметы, за которые брался.

– Уходить? – вздохнула я. – Надо вызватьмилицию.

– Нет, – голос его звучал твердо.

– Почему?

– Поверь мне, так будет лучше.

Он схватил меня за руку и направился к выходу из магазина.Возле дверей чуть задержался, разглядывая улицу, открыл дверь, пропустил менявперед, вышел сам, и мы направились в сторону моего дома.

– Ты так и не объяснил, почему лучше не звонить вмилицию, – сказала я, когда мы удалились на почтительное расстояние отместа убийства.

– Они непременно зададут вопрос, чем нас привлекмагазин.

– Мы могли сказать правду: обратили внимание натабличку.

Павел кивнул, вроде бы соглашаясь со мной:

– Не забывай, я человек без документов и без памяти.Пациент психиатрической больницы. Идеальный кандидат на роль убийцы-психопата.Но дело даже не в этом. Ты права, слишком много странностей, и пока мы бродимвпотьмах, вмешательство милиции нежелательно.

– Что-то я тебя не пойму, – усмехнулась я.

– Чего ж не понять? Неизвестно, что мы о себеузнаем, – пожал он плечами.

– Мы?

– Мы, – повторил он. – Ты и я.

– Черт-те что, – был единственный пришедший мне вголову ответ. Сомнения Павла мне понятны, и все-таки я склонна считать, чтовызвать милицию было бы куда правильнее. И не только потому, чтодобропорядочные граждане просто обязаны это сделать. Жила во мне надежда, что,если милиция начнет разбираться в этом деле (а как иначе?) и мы попадем в ихполе зрения, ментам придется выслушать мой рассказ и проверить его правдивость.То есть выяснить, что за типы приходили в клинику и что за женщина поджидаламеня в доме Ирины. Это, конечно, в идеале. Однако как человек, воспитанный насериалах, я готова была допустить и иное развитие сценария. Никто меня слушатьне станет, точнее, не станут никого искать, а вот подозрения мы точно вызовем.После непродолжительной душевной борьбы я поспешила согласиться с Павлом.

– Вполне возможно, что хозяин магазина занималсяскупкой краденого, – размышлял вслух Павел. – В таком бизнесе это нередкость. И кто-то из подельников разделался с ним, а заодно и с егопомощником. Оружие – куда ни шло, допустим, он боялся грабителей, хотяразрешение дают только на газовые пистолеты, а у него боевой. Но паспорта – этоуже преступная деятельность. Надеюсь, эти два убийства не имеют к нам никакогоотношения. Мы обнаружили трупы по чистой случайности.

– Записка, – пробормотала я. – Когда я еепрочитала, была уверена, что ее оставили для меня.

Павел остановился и посмотрел с недоумением:

– С какой стати?

– Назови это интуицией. В субботу я была в магазине,разговаривала с этими людьми, а сегодня нахожу их мертвыми. Ты можешь решить,что я фантазирую, но в ту первую встречу мне показалось, что они меня ждали,хотя правильнее было бы сказать, чего-то ждали от меня. Слова, действия…

– Ты считаешь, что могла с кем-то из них встречатьсяраньше?

– Ни того, ни другого я не помню. Но сегоднявыяснилось, что это ничего не значит. Кстати, кто-то мог заметить нас возлемагазина. В этом случае мы непременно станем подозреваемыми. Еще не поздновернуться и позвонить.

– Нет, – резко ответил он, а я подумала, что длячеловека его положения он действует слишком решительно.

Всю дорогу до своего дома я пребывала в сомнениях. Возлеподъезда притормозила, собираясь проститься с Павлом. И тут он меня удивил:

– Я хотел бы остаться у тебя.

– Но… разве ты не обязан вернуться?

– Куда? В психушку? Я находился там, потому что мненекуда было идти, против воли меня там держать не будут. Позвоню и сообщу, чтовстретил девушку и рассчитываю на ее помощь. Что ты на это скажешь?

– Если честно, я не уверена… – промямлила я.Оставаться в квартире с человеком, которого совсем не знаю? Да еще пациентомпсихиатрической больницы? Пожалуй, мне самой в психушку пора!

– Ты боишься? – помедлив, спросил Павел.

– Не в этом дело…

– А в чем?

– Хорошо, идем, – вздохнула я. Войдя в квартиру,спросила: – Ужинать будешь? Могу отварить пельмени.

– Поздновато для ужина, – улыбнулся он. – Авот чаю выпью с удовольствием.

Чай мы пили в молчании, погруженные в собственные мысли.

– Ты хотел позвонить, – напомнила я.