За столом воцарилось неуклюжее молчание. Нина переводилавзгляд с одного на другого. Отец сидел неподвижно, глаза его были закрыты. Матьтревожно смотрела на него, дрожащим голосом бормотала что-то растерянное, можнобыло уловить: «...какие, право, неуместные... странные... такой вздор... глупыесплетни...» Пулково застыл с не донесенной до рта рюмочкой водки. Тихопоскуливал Пифагор. Агаша с поджатыми губами терла полотенцем совершенно чистоеблюдо. Кирилл углубился в тарелку с винегретом. У Никиты на лице было написанопочти открытое страдание. В глазах беременной красавицы быстро скапливаласьвлага.

Напряжение было прервано звонком в дверь. Агаша просеменилаоткрывать и вернулась с дюжим и румяным военным. Тот стукнул каблуками, прямопо-старорежимному, отдал честь, заорал:

– Младший командир Слабопетуховский! По вашему приказанию,товарищ профессор, машина из Первого военного госпиталя!

Борис Никитич посмотрел на часы, слабо вздохнул.

– Ой, уже половина восьмого, – встал, поцеловал МэриВахтанговну. – Я вернусь сразу после операции.

Младший командир Слабопетуховский направился к выход у, находу подкрутив карикатурный ус, что-то шепнул тут же зардевшейся старой девушкеАгафье. Профессор вышел за ним.

Мэри Вахтанговна, гордо подняв подрагивающий подбородок,демонстративно не смотрела в сторону дочери.

– Какая жестокость, – проговорила она. – Какаясамовлюбленность! Так ничего не замечать! Отец жертвует всем ради своихбольных, ради своего подвижничества! Не знает ни дня, ни ночи...

– Да что, в конце концов, происходит?! – воскликнулаНина. – Что за МХАТ тут разыгрывается?

Никита положил сестре на плечо свою весомую руку с шевроном.

– Спокойно, Нинка. – Он повернулся к матери и мягкоспросил: – Мама, может быть, мы должны объяснить Нинке?..

Мэри Вахтанговна резко встала из-за стола.

– Не вижу никакой необходимости! Нет ничего, что нуждается вобъяснении! – Драматически сжав руки на груди, она быстро вышла изстоловой.

Никита, шепнув сестре: «Поговорим завтра», пошел вслед заматерью. Весело начавшийся ужин дымился в развалинах.

Кирилл как бы с некоторой брезгливостью кончиками пальцевоттолкнул от себя номер «Нового мира» и исподлобья уставился на Нину.

– Если этот клеветнический номер был запрещен, где ты егодостала, позволь спросить?

Нина схватила журнал, выпалила прямо брату в лицо:

– Не твое дело, сталинский подголосок!

Кирилл совсем уже в партийном стиле шарахнул кулаком постолу:

– Ты считаешь себя идейной троцкисткой?! Дура! Пиши лучшесвои стишки и не лезь в оппозицию!

Отшвырнув стулья, оба молодых отпрыска Градовых вылетели изстоловой в разные стороны.

Агаша, вскрикнув уже даже и не в стиле МХАТа, а прямо всвоей природной замосквореченской, то есть Малого театра, манере, скрылась накухне.

В полной растерянности разъехался четырьмя лапами по паркетуПифагор.

За недавно еще густо населенным столом остались толькоПулково и Вероника. Она приложила платок к глазам, стараясь не расплакаться, нопотом высморкалась в этот платок и неожиданно рассмеялась.

– Наш Кирка совсем уже очумел по партийной линии, –сказала она.

Пулково налил себе рюмочку и подцепил треугольничек соленогогруздя.

– Мда-с, и всюду страсти роковые, – произнес он как разто, что и должен был произнести холостяк джентльмен, глядя на ссору в большомсемействе.

Вероника улыбнулась ему, показывая, что помнит, как годназад в этом доме они едва ли не флиртовали.

– Вот видите, Леонид Валентинович, еще год назад здесь,помните, Мэричкин день рождения, я крутилась, кокетничала, а сейчас... –Она показала ладонями, будто крылышками, на живот. – Вот видите, какизуродовалась.

– Ваша красота, Вероника Александровна, немедленновосстановится после родов, – сказал он.

– Вы думаете? – совсем по-детски спросила она и тут женакуксилась. – Ох, какая дура!

Пулково глянул на часы, встал прощаться, взял руку Вероники вобе ладони.

– Между прочим, я сейчас часто играю на бильярде с одниминтересным военным, комполка Вадимом Георгиевичем Вуйновичем. Он нередковспоминает вас с Никитой... вас особенно...

– Не говорите ему, что мы приехали! – воскликнула она.

В следующий момент оба вздрогнули: из кабинета началиразноситься бурные драматические пассажи рояля. Пифагор бросился к дверям,ударил в них передними лапами. Выскочила Агаша, схватила его за ошейник:

– Тише, Пифочка, тише! Теперь наша мамочка сами лечатся!

* * *

Мэри Вахтанговна музицировала весь остаток вечера. Нине в еекомнате наверху иногда казалось, что рояль обращается прямо к ней, то требует,то просит сойти вниз и объясниться. Она злилась на эти воображаемые призывы:сами что-то скрывают от нее, а потом устраивают сцены. Обвиняют в равнодушии, асамим наплевать на жизнь дочери! Разве хоть раз мать или отец, не говоря уже обратьях, спросили, что происходит в «Синей блузе», в «Лито», в отношениях сдрузьями, с Семеном... Все разговаривают с ней только каким-то раз навсегдаусвоенным дурашливым тоном, как будто она не взрослеет, не мучается проблемамиреволюции. Да и что для них революция? Они просто счастливы, что она отходит назадний план в жизни страны, что прежняя их комфортная обыденщина так быстровосстанавливается. Чем, по сути дела, мои родители отличаются от нэпачей, откакого-нибудь Нариман-хана из «Московского Восточного общества взаимногокредита», о котором недавно писал Михаил Кольцов? Тот ликует в своем банке подзащитой швейцаров в зеленой униформе, здесь – дворянские фортепианныестрадания, вечерние туалеты для выездов в оперу... «Нормальная жизнь»возвращается, какое счастье!

Не раздеваясь, она валялась на своей кровати, пытаясь читать«Непогашенную луну», но не читалось никак, строки ускользали, набегали одна задругой досадные мысли: «Как-то не так я живу, что-то не то я делаю, почему япозволяю Семену так себя вести со мной, почему я стесняюсь своей романтики,своих стихов, почему я не откровенна сама с собой и не могу сказать себе, чтона ячейке мне скучно, почему...»

Она заснула с открытой книжкой «Нового мира» на животе иочнулась только от шума подъезжающего автомобиля. Хлопнула калитка. Нинавыглянула в окно и увидела своего любимого отца. Веселый, в распахнутом пальто,он шел в свете луны по тропинке к дому. Значит, операция прошла удачно.Стукнула дверь, застучали каблучки. Любимая мать побежала навстречу мужу.Слышны их веселые голоса.