Уже взгромоздившись в грохочущее облупленное такси, толстый,отчаянно надушенный негр-шофер которого первым явился на призывный жестМарьяны, выиграв у конкурентов, летевших из всех боковых улочек, не меньше чемполкорпуса, она подумала, что отсидеться у Васьки – это самое разумное.Во-первых… нет, во-вторых, от него можно спокойно позвонить хоть к Азизу, хотьна виллу, чтобы поймать по сотовому Виктора. В-третьих, изрядно осточертелоизображать из себя приманку. В-четвертых, есть хочется. А во-первых, в Васькиномдоме наверняка есть душ, и хоть это точно разойдется со светскимипредставлениями о приличиях, именно в душ Марьяна в первую очередь инаправится, едва они доберутся до Гелиополиса!

«Дом» на самом деле оказался домиком. Не квартирешкой вбетонном бараке-небоскребе, где каждый балкон увешан разноцветным бельем, а изокон торчат полуразломанные кондиционеры. И не европеизированной стандартнойвиллой. Просто одноэтажным домиком под плоской крышей. Спереди что-то вродепалисадника за низеньким забором, позади дворик, огороженный бетонными плитами.Ива колыхалась у крыльца, при виде которого Марьяна так и ахнула: ветхое,покосившееся крылечко было до невозможности русское, от резных кружев доточеных балясин.

– А что, правда ты говорил, будто у вас сам Билибин бывал? –в который раз недоверчиво спросила она, и Васька в который раз клятвенно прижалруку к сердцу:

– И Билибин, и Шаляпин, представь себе. Конечно, это теперьиз разряда семейных преданий, но – ей-Богу, не легенда, а истина. Матушка тебе всеподробнейшим образом расскажет, если пожелаешь.

Марьяна-то желала, однако хозяйки дома не оказалось. Васьканашарил под ступенькой ключ – ох уж эта умилительная российская привычка! – иотпер огромный висячий замок, который из-за древности и несуразности своей могзваться либо Авосем, либо Небосем. Впрочем, в этом прохладном домике мало чтомогло бы прельстить каирских разборчивых воришек. Телевизор допотопный,обстановка самая простая. Правда, все стены загромождены книжными стеллажами, асвободные места чуть ли не от потолка до пола увешаны картинами, однако этоведь не для всякого сокровище. Тем паче если книжки на русском языке, а накартинах изображены не пустыня, пирамиды и сфинксы, а какие-то тесные, заросшиелесом пространства, извилистые речки, неказистые дома… Россия!

Много старинных фотографий.

– Это наше имение, нижегородское, – показывал Васька. – Этомой предок, помнишь, египтолог, я тебе про него рассказывал? Это матушкиныродители во время свадебного путешествия в Париж…

Все-таки без сфинкса не обошлось и здесь: Марьяна сизумлением увидела его на одной из фотографий. Однако же фоном служили отнюдьне пустыня и пирамиды, а Зимний дворец в Петербурге. Точно! Академия художеств,Васильевский остров… Рядом с огромной покоробленной сфинксовой лапой стоялиюноши в студенческих тужурках, которые носили в начале века.

– Это фото 1912 года, – пояснил Васька. – Князь Шеметовтогда заканчивал университет. А это его кузен – между прочим, будущий академикВасилий Струве, тот самый, который расшифровал надпись на подножии сфинкса.

И, прикрыв глаза, Васька продекламировал нараспев:

– «Да живет Гор, Могучий телец, коронованный богатый Маат,господин Диадемы, укрепитель законов, соединитель обеих земель, устроительЕгипта, Золотой Гор, Могучий телец царей, покоритель девяти луков, обуздательварваров, царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка обеих земель, АменхотепТретий, подобие Ра…» Этой надписи тысячи лет, а расшифровал ее наш родственник!– горделиво добавил Васька, распахнув сияющие глаза.

– Ну, у тебя, я погляжу, родня знатная, – усмехнуласьМарьяна, сунув наконец в угол обезьяну, которую порядком возненавидела засегодняшний день. – А мой отец, между прочим, говорил, что его далекий предок –тот самый офицер и дипломат Муравьев, который увидел этих сфинксов вАлександрии и раздобыл денег на их покупку.

– Правда, что ли? – недоверчиво переспросил Васька, иМарьяна перекрестилась:

– Святой истинный крест! Это наше семейное предание!

– Господи! – всплеснул руками Васька. – Да ведь это же чудо,перст Господний, что мы встретились! Я всегда верил в такие случайностисудьбоносные, и…

Он осекся и виновато покосился на Марьяну, очевидно,вспомнив, благодаря какой именно «судьбоносной» случайности они сегоднявстретились.

– Ой… – простонала та. – У меня от жары совсем мозгиспеклись! Звонить же надо скорее! Где телефон?

– Здесь, здесь, – захлопотал Васька. – Сюда, прошу.

Телефон висел на стене и явно был позаимствован изкакого-нибудь белогвардейского реквизита. Марьяна с опаской сняла трубку, несомневаясь, что для начала надо будет кричать: «Алло, Центральная?» Или:«Барышня, соедините!» К ее изумлению, в трубке раздался обыкновенный гудок, даи диск с цифрами оказался не декоративным, а вполне действующим.

Условно говоря – потому что, сколько ни крутила Марьяна этотдиск, ни один из пяти известных ей номеров не набирался. Мертво молчал домАзиза. Никто не брал трубку на вилле. Сотовые Виктора, Ларисы, Надежды вообщето не соединялись, то сигналили «занято».

– Ну что? – нетерпеливо спросил Васька, успевший приготовитьчай: правда, чай оказался совершенно арабский, очень крепкий иприторно-сладкий, поданный, как здесь было принято, в махоньких стеклянныхстаканчиках.

Марьяна медленно повесила трубку:

– Не знаю. Почему-то все телефоны молчат. По-моему, там неочень хорошо.

Она боялась, что Васька спросит: «Что это значит?» Если быМарьяна могла представить хоть один вариант, кроме самого плохого! Санька…Санька, неподвижный, окровавленный, виделся ей. И рядом, выронив из мертвых рукревольвер, – Григорий.

Что-то горячее плеснулось на ноги. Марьяна вздрогнула,испуганно оглянулась. Да она же пролила свой чай!

– Извини, – пролепетала чужими, непослушными губами.

– Ничего, бывает, – хмуро отозвался Васька. – Только знаешьчто? Mы ведь ничего наверняка не знаем, поэтому глупо так переживать, по-моему.

Марьяна быстро и мелко закивала, пытаясь смахнуть слезы,навернувшиеся на глаза. Если она потеряет еще и Григория, тогда всё. Всё,просто – всё! Ой, нет, Господи, помилуй, помилуй и спаси! С ним ничего не можетслучиться. Нельзя думать о самом плохом, не то как раз и накличешь!

Васька осторожно взял из ее судорожно сведенных пальцевпустой стаканчик, подал другой – и не отходил от Марьяны до тех пор, пока онане пропихнула чай в горло. Кивнул: