Церковь, конечно, как и во все прошедшие века, благополучностояла на земле. А летел на самом деле Фил. На нем был летчицкий шлем сочками-консервами и кожаный комбинезон. Вид отсюда, из плетеной корзинывоздушного шара, открывался необыкновенный. На севере были видны дажекремлевские башни, а на юге за высотными домами спальных районов чернелибескрайние леса.

Впрочем, Фил тоже никуда не летел, так как корзина шарасоединялась с землей тонким, почти невидимым тросом. Поэтому шар совершал лишькруговые движения над территорией Коломенского заповедника. Как коза напривязи.

Фил достал со дна корзины запиликавшую рацию. Склонившисьчерез край корзины, он видел всю съемочную группу и камеру, направленную нанего.

– Фил, поехали! – услышал он по рации голос режиссера Леши.Режиссер был таким молоденьким, что никто даже не знал его отчества. – Валера,умоляю, не торопись! Только когда окажешься на уровне креста, выбрасывайлестницу.

– Понял! – Буркнул Фил. И вошел в образ. Он должен былизображать воздухоплавателя начала века.

Смысл эпизода заключался в том, что поднявшийся над Москвойвоздушный шар вдруг прохудился и начал быстро опускаться над Коломенским. Впоследний момент еще находящийся в воздухе шар должен был зацепиться зацерковную колокольню. И, дабы не грохнуться оземь вместе с шаром, Филупредстояло выбросить из корзины длинную веревочную лестницу и спуститься по нейс небес на землю.

Далее по сценарию следовало и вовсе невообразимое. Нападение шара сбегалась тьма деревенских, от случайной искры шар сгорал дотла,на останках шара рыдал, размазывая слезы по мужественному лицу,воздухоплаватель Курочкин. Но это была уже не задача Фила. Общаться с народом,суетиться вокруг шара и пускать слезу должен был актер, исполнявший рольпокорителя неба Курочкина.

При помощи рулетки и троса шар медленно подтягивали к земле.Вот уже и верхушка колокольни проплыла мимо Фила. Приосанившись и оглянувшисьпо сторонам, он подхватил свернутую веревочную лестницу и перебросил ее черезкрай корзины. Пора было начинать.

Но еще примерно с полминуты Фил никак не решался выбратьсяиз корзины и ступить на шаткие деревянные ступени. «Хорошо, что Тома меня невидит», – мелькнуло у него в голове. С этой мыслью он уже без раздумий началспуск. Внизу уже бегали и кричали крестьянские дети.

Когда Фил достиг самых нижних ступеней, до земли оставалосьеще метра три-четыре. Фил, повиснув на последней перекладине, смешно болталсямежду небом и землей. Подло хохотали крестьянские дети.

– Тяните, мать твою! – в мегафон орал Леша. – Снимаем совсех камер! Уберите этого идиота!

Идиотом был, естественно, не Фил, а кто-то из ассистентов вцивильной современной одежде, случайно подзадержавшийся между камерой и Филом.

Наконец ноги Фила коснулись земли. Как и следовало посценарию, он упал на корточки, сгруппировался и перекувыркнулся через головунесколько раз. Потом на экране зритель увидит вовсе не Фила, поднимающегося наноги после героического спуска, а актера, только что мирно добившего бутербродс колбасой.

– Все, снято! – Лешин голос означал, что все в порядке.

И Филу, скорее всего, не придется повторять трюк. Хотя ктоего знает – Леша был человеком непредсказуемым. Он не только создавал вокругсебя стремные ситуации, но и сам вечно влипал в истории.

Например, когда снимали сцены в Бутырской тюрьме, кудавоздухоплаватель попал за революционную деятельность, а именно за разбрасываниес воздуха революционных листовок, Леша сломал ногу. Он лично показывалактеру-Курочкину, как нужно выпрыгивать из окна бутырской тюремной башни – посценарию Курочкин таким образом совершал побег из тюрьмы. Леша чутокперестарался. После чего актер потребовал участия в этой несложной сценеучастия каскадера. Зато сам Леша через два часа уже вернулся на съемочнуюплощадку со свежим гипсом и на костылях, что не помешало ему заставить всюгруппу до последней точки отработать Бутырку.

– Ну что, с одного дубля сняли? – поинтересовался Фил,расстегивая застежку на шлеме. – Уф, голова вспотела!

– Чуть высоковато ты стал слезать, но думаю, вытянем. – Лешаотличался тем, что никогда не был всем доволен до конца.

Видимо, те картинки, что выстраивались в его режиссерскойбашке, никак не могли совпасть с производственной реальностью.

– Так я иду? А то меня ждут.

– Давай Валер, счастливо. Да, не забудь, – крикнул он уже вспину Филу, – завтра приводняться будем.

– Угу, в гости к русалкам, – и Фил отправился в вагончикпереодеваться.

Пора было в офис. Время, отведенное на искусство, на сегоднявышло.

– Ты, Фила, что-то последнее время дела совсем запустил. –Саша исподлобья смотрел на развалившегося в кресле начальника безопасности.

– Белый, все под контролем. С уральцами все разрулили.

– Рассказывай. А то я теперь вижу тебя лишь по праздникам.

– Белый, ну извини, я ж с самолета сразу на съемки. Прикинь:сегодня на воздушном шаре летал.

– Как Винни Пух? – усмехнулся Саша.

– Ну ты скажешь! Все круче! У нас фильм про перелет навоздушных шарах из Москвы в Новгород. Год девятьсот десятый. И вот мой шарлетит над Коломенским, уцепляется за колокольню. А я, такой крутой, поверевочной лестнице прямо с неба шагаю… Бельмондо с Челентаной отдыхают!

– Ладно, Фил. На премьере о высоком побазарим. А сейчасближе к телу. Угомонились?

– Уральцы-то? Вроде да. В войнушку сдуру играть задумали. Авсе Боцман. Круче он всех, как вареные яйца. Его первого и мочканули. И пехотапочти вся полегла. Так что голландский прокол с нас сама жизнь списала. Вовамтак и так пуля светила. Только они словили ее чуть раньше.

– Теперь там братья Крейсера погоду делают?

– Крейсера и Лапа. Они сошлись на том, что Крейсерам отходитметалл, а Лапе наркота и лес.

– А что по поводу наших предложений?

– Пехотой помогут. Но они просят выделить им делянку в Москве.

– Лады, – Саша глянул на Фила с ленинским прищуром. – Фила,а не пора ли тебе хорошего заместителя подыскать?

– Ты чего, Сань? Я что, хреново работаю?

– При чем тут хреново, – отмахнулся Саша. – Простопосмотришь на людей – многие в правильном направлении развиваются.

– Не понял, Белый, объясни.