Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но вернется эта песня на окрайны,
На углы, где родилась она случайно.
И поет ее влюбленная девченка
В час заката у себя на чердаке.
Толик взял заключительный аккорд и, хлопнув по деке, страстно выдохнул:
— Ну, девчонки, молодцы! Оторвали!
— Давайте еще попоем! — предложил Оксамытник.
Надя почему-то вся напряглась и, снова взяв меня за руку, предложила:
— А давайте потанцуем! Толик, лабани что-нибудь!
— Что именно? — спросил он, перебирая струны.
— Гуляйте, воши! Завтра баня! — послышалось из темноты, и в свет фонаря вошел Витька Бойченко.
Некоторые засмеялись, а Витька стоял лицом к компании и радостно улыбался, довольный произведенным эффектом.
— Прицюцюркуватый появился! — пренебрежительно сказала Алка. — Умнее сказать ничего не можешь?
— Танго давай! Сегодня такой вечер! Как в Аргентине! — обозвалась молчавшая до этого Рогачевская.
Толик заиграл, а Кудрянова и Оксамытник протяжно запели. Лилька и сам Толик тут же подхватили:
— Помнишь
Лето в знойной Аргентине?
Под звуки танго
Шепнула ты: «Люблю тебя!»
В объятьях страстных
Черноокой сеньорины
Аргентину
Я не забуду никогда!
Не сговариваясь, мы с Надей поплыли в волшебном танго. Вслед за нами пошли Пидпасный с Тонькой Румянцевой, потом и другие.
Надя приникла ко мне, казалось, всеми точками своего тонкого изящного тела и, откинув назад голову, смотрела мне прямо в глаза проникновенным взглядом, до краев переполненным чувствами. Я ощущал аромат ее дыхания, и от него по моему телу шел приятный озноб. С нею было удивительно легко танцевать. Она была послушна каждому моему движению и, как мне казалось, даже мысли. Голова шла кругом.
Я сделал крутой поворот и, оторвав на мгновение взгляд от магнетических глаз Нади, на фоне низко свесившейся кудрявой кроны вербы увидел гордую фигуру Марины. Она стояла позади скамьи, опершись обеими руками о спинку, и, сверкая глазами, наблюдала за нашим танцем.
Все мои чувства, так разгоряченные близостью Нади, стали катастрофически гаснуть с каждой секундой, с каждым мгновением. Внезапно меня охватило такое ощущение, словно я творю что-то недозволенное — читаю чужое письмо, плюю кому-то в тарелку или лезу в чужой карман. Во рту пересохло, губы воспалились и горели огнем.
— Что случилось? — спросила Надя. — Ты сбиваешься с такта!
— Ничего… так… — ответил я, еле ворочая языком.
— Я-а-а-асно. Ты увидел ее! Не подавай вида, что это тебя сколько-нибудь волнует… Будь мужчиной и проучи ее как подобает.
Надя положила голову мне на плечо и продолжала нежно улыбаться. Но теперь ее чарующая улыбка почему-то меня совсем не грела. Плотно сжав губы, я продолжал танцевать, но уже чисто механически, как на ходулях, а мелодия танго, еще мгновение тому назад так будоражившая во мне самые нежные чувства, казалась теперь банальной и даже пошлой.
Наконец ребята допели последний куплет «Аргентинки». Все снова сгрудились вокруг скамейки, а мы с Надей отошли в сторону, куда не проникал прямой свет фонаря, висевшего на столбе.
— Ха-ха-ха… — тихо смеялась Надя, — Не вздумай к ней подойти! Сейчас опять пойдем танцевать.
В это время громко прозвучал голос Марины:
— Толька! Сбацай теперь что-нибудь ритмическое!
— Предлагай — что! А то «сбацай» — и все!
— «Цыганочку»! — выкрикнула она вызывающе и, войдя в свет фонаря, выжидательно замерла в позе «руки в боки». В правой она держала голубую косыночку. «Наверное, это та самая, которой она махала мне с катера, уходящего в Тарасовку», — подумал я. И на душе у меня стало горько-горько, а сердце сжалось от боли. Хотелось уйти, но Надя крепко держала меня за бицепс обеими руками.
— Интересно, что она отмочит? Ха-ха-ха… — тихо смеялась Надя, поигрывая моими пальцами. — Наверняка, начнет сейчас заигрывать с кем-нибудь из мальчишек, чтоб ты ревновал. А ты стой и не обращай никакого внимания. Как будто ее здесь и духу нет! Ха-ха-ха! Мы ей тут «пропишем ижицу»! Научим, как «свободу любить»!
Толик подстроил гитару и отрывисто заиграл «Цыганочку». Маринка, призывно выпятив груди, громко притопывая, начала отплясывать. Войдя в раж, она выкрикнула:
— Оксамыт! Чего сидишь? Пошли танцевать, милый!
Славка вышел из тени и, пыхнув сигаретой, залихватски отбросил ее щелчком так, что она, прочертив в темноте замысловатый светящийся след, долетела до самого бассейна и с шипением шлепнулась в воду. Он выждал такт и вступил в танец, лихо кружа вокруг Марины.
— Классно пляшет, стервец! — прокомментировала Надя. — Эх, жаль, что нет здесь Вальки Сандлер! А то бы он поплясал! Ничего, завтра я его продам ей с потрохами. Она ему такую «Цыганочку» зафиндилячит! Пух и перья полетят!
А Марина распалялась все больше и больше. Она подлетала к Славке, прижималась к нему грудью, отскакивала назад, делала пируэт и опять налетала на него.
— Давай-давай, чернявенький! Ходи веселей, касатик! — заводила она Славку. А он, послушный ее воле, увивался вокруг нее, выкидывая коленца одно замысловатее другого.
Вулкан ревности, переходящей в бешенство, пульсировал в моей груди, отдаваясь острой болью в висках и горькой обидой в душе. А гитарист все наяривал, присвистывая в такт. Наконец он устал, ударил в последний раз по струнам и замолк.
— Все! Отдохните маленько! Я тоже передохну.
— Эх, жаль, — сказала запыхавшаяся Марина. — Мы как раз только во вкус вошли. Да, Славон?
— С тобой, Мариночка, я готов хоть до утра так плясать!
— Так в чем же дело?! Толька, сбацай еще что-нибудь!
— Не могу — пальцы болят, ответил Толик, потрясая рукой.
— Давай и мы отдохнем, Маринчик. Прошвырнемся до скверика и обратно, — сказал Славка, обняв ее за талию.
Маринка не отстранилась, а наоборот, с улыбкой посмотрела ему в лицо и тряхнула косами. Это уж было слишком!
Я рванулся к Славке и, схватив его за бицепс, в дикой злобе прохрипел:
— Слышь, ты, сукотник! А ну-ка отвали от нее!
В моей ладони заиграли упругие мышцы боксера. Он одним движением смахнул мою руку и с высоты своего роста посмотрел на меня сверху вниз. Он был почти на голову выше меня.
— Геник! Ты шо, давно в гипсе не лежал? — снисходительно улыбаясь, абсолютно хладнокровно спросил он.
— Я сказал — отвали от нее!
— А то — шо?
— А то — убью, падлюка!
Довольная произведенным эффектом, Марина с интересом наблюдала за тем, как назревала драка. Ко мне подбежала Надя и попыталась оттащить от Славки.
— Гена! Оставь его! Пойдем отсюда!
Славка продолжал издеваться:
— Геник! Чего на паровоз кидаешься? Так же и под колеса угодить можно.
— Дразнить меня будешь?! Как собаку?! А ну, пойдем — поговорим! — предложил я.
— Куда, Гена? Зачем идти? Говори здесь — хай
