Болтая, Гробыня не могла устоять на одном месте. Топодбегала к стене и заглядывала вниз, то начинала вертеть Пипу, изучая ееплатье, то отскакивала к Тане. Жизненные силы переполняли ее. Это был нечеловек, а какой-то электромотор. Гуня, погребенный под горой чемоданов, рядомс Гробыней казался приунывшим флегматиком. Ягуну захотелось поддержать его,сказать ему что-то ободряющее.

– Ты в курсе, что вы еще даже на обед успеваете? –спросил он.

При слове «обед» Гуня поднял голову. В его утомленныхсовместной жизнью с электромотором глазах зажегся интерес.

– Гуня не хочет есть. Он пытается сказать, что вполнепотерпит до вечера! – заявила Гробыня.

Гломов посмотрел на ее шею взглядом вышедшего на охотутигра.

– Спокойно, медвежонок! Все знают, что ты у меняхороший и ручной! Будь такой добренький, отнеси чемоданчики своей девочки вкомнатку Гроттерши, а меня убьешь вечером после кормежки!

– А почему в мою? – спросила Таня, оцениваяколичество чемоданов.

– Потому что ни в какую другую такая куча шмотья невлезет. К Пипе даже иголку надо проталкивать вдвоем, а у Ягуна все провоняетчешуей. Можно, конечно, в кабинет к Сардику, но я скромная девушка и не решусьсама навязаться.

Вообразив, как шумная Гробыня и ее пыхтящий Гуня счемоданами впираются в кабинет к академику, Таня едва удержалась от улыбки. Атут еще один из чемоданов расстегнулся, и из него выкатилась красивая яркаяпачка.

– Макароны «Макфа»! – удивленно сказала Таня,поднимая ее. – «Макфа» – это от слова «маг»?

– Не уверена, но не исключено. На самом деле я ценю«Макфу» за то, что могу восполнить ими свою потребность в углеводах иодновременно сохранить идеальную фигуру, – кивнула Склепова.

Гуня наконец застегнул чемодан и убито поплелся к лестнице.

– Многовато вещей для одного вечера, – сказалаТаня, провожая взглядом спину удаляющегося Гуни.

– Для одного – да. Но вообще-то я приехала на месяц.Грызианка мигом подписала мне отпускную командировку, когда пронюхала продраконбольный матч. Велела мне тут шататься и смотреть в оба. А как мне ещесмотреть? Я ж не одноглазая! – самодовольно сообщила Склепова.

– Отпускную командировку? Это как? – спросилаТаня.

– Сразу видно, что ты еще зеленая. Отпускнаякомандировка – это бонус для любимых сотрудников. Когда тебе выписываютоплачиваемую командировку на Гавайи с заданием пересчитать количество тамошнихбаров и написать отчет строк в двадцать печатными буквами. Поняла?

Таня кивнула, с грустью подумав, что Склепова напиталасьлысегорским духом. Ее девиз теперь получить как можно больше от мира, как можноменьше дав взамен. Едва ли этот дух уже когда-либо выветрится. Хотя, еслиразобраться, само разделение на темных и светлых всегда проходило именно поэтой границе.

– Кстати, а почему На-Сардельки-Попал и Медузия нас невстречают? И Клепа больше не лезет с советами, где парковать пылесосы? –допытывалась Склепова.

Таня коротко сообщила о склепах Магщества и оглянулась наЯгуна.

– Так что ты узнал у бабуси? Теперь-то можешь сказать?

Ягун кивнул.

– Ну хорошо. Помнишь темницу, в которую Сардик поймал впрошлом году карлика?

– Ту, что Древнир строил для Чумы-дель-Торт? –уточнила Таня.

– Да. Туда два прохода. Первый – через Зал Двух Стихийи лабиринты. Второй – через подвал Башни Призраков. Стены выложены из камня,который не пропускает темной магии. В центре рукой Древнира начертан круг. Ниодно существо с черной душой не сможет выйти из…

– Я в курсе! – перебила Таня. – Так что протемницу?

– Ничего. Только наши преподы сейчас по двое дежуряттам, сменяя друг друга.

Ягун замолчал. Солнце рубиново горело в его уникальныхсвоими размерами ушах.

– Это все, что ты знаешь? – нетерпеливо спросилаКатя Лоткова.

– Вообще-то я знаю очень много. Но по данной теме мойдоклад окончен. Бабуся выкинула меня из головы прежде, чем я вынюхал что-тоеще.

Таня хмыкнула. Ей стало ясно, что ничего иного Ягун неподзеркалил. Телепатия – странная штука. Это все равно что вслепую всунутьпалку с крюком в подвальное окно и наудачу пытаться что-нибудь подцепить.Никогда не знаешь, что выудишь из чужой головы: роковую тайну, две горстивздора или надоевший музыкальный мотивчик, опутывающий мозги как холоднаявермишель вилку.

Гробыня заинтересованно облизала губы. У нее успелвыработаться профессиональный нюх на сенсации.

– Не хило, а? Два преподавателя Тыбысдохса охраняютчто-то, чего не пожелали держать в Дубодаме? Два препода, не один! Выходитодного Сардельконахала или одной Медузии мало! Это как в анекдоте: сколькополков магического спецназа нужно, чтобы не уперли кулек с шоколадками?

– Склепова, это не смешно! Тибидохс не магическаятюрьма! Если Сарданапал нервничает – значит, повод действительно есть, –сказала Лоткова.

Гробыня нетерпеливо дернула плечом. Она не любила впустуюрассуждать об очевидном, предпочитая сразу действовать. Лучше один разудариться лбом, чем сто раз спросить: а что, дверь, правда, закрыта?

– Надо звякнуть Грызианке – она продлит мнекомандировку еще на месяц… – сказала Склепова.

Рука ее потянулась к зудильнику, но тотчас отдернуласьназад.

– Э, нет! Гробынюшка едва не наломала дров! ЕслиГрызианка почувствует, что тут пахнет сенсацией, она притащится в Тыбысдохссама, а меня выпнет на Лысую Гору разгребать текучку. Ну уж нет! Гробынюшкабудет тиха, как золотая рыбка в банке со шпротами!.. Она разнюхает все сама, аГрызька окажется в пролете! Хватит с нее и одного драконбольного матча сосборной вечности.

Довольная, что так быстро все распланировала, Склеповаблагосклонно кивнула Ягуну и Лотковой и, подхватив Таню под локоть, потянула засобой.

– Ну все, Танька, идем к тебе! Я желаю страдать отгруза юношеских воспоминаний и запивать их шампанским! Я еще не забыла тевремена, когда эта комната была моей!

– Твоей? – возмутилась Таня. – Может, нашей?

– Нет, дорогая моя, именно моей. Меня поселили тудапервой. Это вы с Пипой потом приперлись и нарушили мое хрупкое мыслящееодиночество своей бульварной пошлостью. Как же вы меня достали! Пипенция –своей мамулей, которая вечно торчит у нее в зудильнике, а ты – своимибесконечными мужиками.

Таня чуть не поперхнулась.