При этом поколение, которое участвовало в войне и после победы 1945 г. заняло руководящие места, не отвечало вызовам времени. Его представители всё чаще утверждали, что в прошлом нужно было бороться против сторонников бюрократизма, а теперь – против сторонников технократизма, которые имеют ту же цель: захватить власть от имени рабочего класса. Они, с Тито во главе, чувствовали себя призванными защищать его и править от его имени[2071]. Во время беседы с представителями Боснии и Герцеговины 24 марта 1968 г. Тито сказал: «Наш Союз коммунистов должен иметь партийную линию, не имеет права быть только каким-то советчиком, а должен быть носителем экономического, культурного и любого другого прогресса»[2072].

В 1960-е гг. международный авторитет Тито неудержимо рос. После успеха первой встречи неприсоединившихся в Белграде в 1961 г. ему посчастливилось, как мы видели, наладить отношения и с Москвой. Об этом сообщил на XXII Съезде КПСС, проходившем с 17 по 31 октября 1961 г., сам Хрущев, который, ко всеобщему удивлению, реабилитировал Югославию и в то же время позволил убрать тело Сталина из ленинского мавзолея. «Критика так называемого югославского ревизионизма проявилась в новом свете», – скромно комментировали восточные немцы[2073]. Изменившийся политический климат привел американского посла Джорджа Кеннана к следующему горькому выводу: «.мои местные клиенты вопреки застою и фрустрации продолжают стараться завоевать г. Хрущева, при этом некоторым кругам кажется, что настоящее более успешно, нежели прошлое. Печальная правда заключается в том, что, если советское руководство бросит югославам лишь приглашающую улыбку, то Тито и его ближайшие советники будут сразу же готовы позабыть дядю Сэма со всеми его подарками и корзинами еды в надежде, что легко воспользуются солнцем, которое сияет с Востока»[2074].

В апреле 1962 г. Белград с визитом посетил советский министр иностранных дел Андрей Громыко, затем в сентябре и октябре последовали визиты председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Брежнева и, по приглашению Хрущева, «деловой отпуск» Тито в Москву в декабре того же года[2075]. В советской столице его удостоили чести, пригласив на заседание Верховного Совета СССР, в ходе которого, помимо всего прочего, Хрущев заявил: «Никто не может, словно Будда, игнорировать факты, очевидную правду и судить, какое государство социалистическое, а какое – нет . Если мы исходим из объективных законов, из учения марксизма-ленинизма, нельзя отрицать, что Югославия социалистическое государство»[2076].

По возвращении на родину Тито заявил, что советское руководство готово строить конструктивные отношения с Югославией, как в прошлом, после этого руководство СКЮ отправило всем партийным организациям документ, в котором говорилось, что их задача теперь заключается в том, чтобы «выбить антисоветизм из голов своих кадров»[2077]. Этому способствовало то, что Тито всё больше волновался из-за агрессивной политики, которую США проводили в Средиземноморье и на Дальнем Востоке, используя, по его мнению, неоднородность коммунистического лагеря, который расколот из-за китайской догматичной политики и «культурной революции» Мао Цзэдуна[2078]. В этих условиях он был уверен, что именно он должен сыграть важную роль в глобальных изменениях, выступить против китайской авантюры (его очень беспокоило столкновение между Пекином и Нью-Дели из-за спора о границе в Тибете) и одновременно защититься от возможной «империалистической» опасности, исходящей от США[2079].

Визит Хрущева в Белград с 20 августа по 3 сентября 1963 г. был важен для роста взаимопонимания, которого достигли два государственных деятеля относительно важнейших международных вопросов[2080]. Югославские политики, которые до этого подчеркивали свою независимость от «блоков», начали подчеркивать роль Югославии внутри «международного революционного рабочего движения». Что касается третьего мира, они теперь ставили не столько на неприсоединение, сколько на интересы развивающихся государств, чтобы при поддержке советского блока строить «миролюбивое сосуществование». При этом они пытались в полемике с западной «неоколониалистской» политикой налаживать союзнические связи, прежде всего с «передовыми» движениями в Африке, Азии и Латинской Америке[2081].

Когда в октябре 1962 г. после обнаружения советских ракет на Кубе вспыхнул кризис, благодаря чему мир оказался на пороге третьей мировой войны из-за ультимативных требований нового американского президента Кеннеди убрать их оттуда, белградское руководство не скрывало, на чьей оно стороне. Хотя Тито не очень симпатизировал Кастро, он заявил, что односторонние акции могут серьезно угрожать миру во всем мире, и выступил за то, чтобы спор между великими державами был разрешен в рамках ООН. При этом он апеллировал не только к американцам, но и к СССР тоже, ведь он предупреждал Хрущева, как сообщал посол Джордж Кеннан, чтобы тот не попался в ловушку Кастро[2082]. Его отрицательное отношение к США стало более выраженным, когда осенью 1963 г. по приглашению президента Кеннеди Тито совершил турне по Латинской Америке (Бразилия, Чили, Боливия, Мексика) с посещением Вашингтона[2083]. Хотя американские власти постарались принять его со всеми почестями и Тито уезжал из Америки, уверенный в том, что с Кеннеди они достигли договоренностей во всем, за исключением кубинского вопроса, встречу омрачили инциденты, которые инициировали сербские и хорватские эмигранты, получавшие на протяжении долгого времени помощь американских властей, закрывавших глаза на то, что среди них были военные преступники. Их действия были настолько агрессивными[2084], что Тито отказался от визита в Калифорнию, куда был приглашен, сославшись на то, что заболел гриппом. Хуже всего было в Нью-Йорке, где протестующие массы окружили отель «Вальдорф Астория», в котором он проживал со своим окружением, и не позволяли ему отправиться на прием в его честь. Говорят, тогда Тито был на волосок от покушения[2085].