– Ты мне нужен! Я... я не верю, что ты хочешь просто такуйти, похоронив все, что нас связывает.

– Да что нас связывает?! Что?!

– Прошу тебя, дай нам еще один шанс! Хотя бы месяц!

Глядя на ее содрогающиеся плечи, Сергей согласился, ни насекунду не поверив в то, что у них что-то получится. Перегорело.

Ольга, убежденная, что Бабкин никуда от нее не денется,потому что слишком ценит семейную жизнь, перепугалась. Мать внушала ей, чтоброшенная женщина – это клеймо на всю жизнь, и собственным примером убедительнодоказывала, что от такого удара не оправляются. Каким бы неудачливым иникчемным ни был муж, он придает женщине статус и вес.

Боязнь разделить судьбу матери охватила Ольгу до такойстепени, что она энергично принялась за восстановление семейного очага, непонимая, до какой нелепости доходит в своих попытках. Горячий ужин, красивоенижнее белье, нежные интонации в голосе и вопросы о том, успел ли муж сегодняпообедать... Если бы Бабкин хотел манипулировать женой, он был бы доволен. Ноон не хотел.

Как-то вечером Сергей поставил «пятерку» в гараж и пошел кмагазину, вовремя вспомнив, что Ольга просила купить вина к ужину. Пить вино онне собирался, но понимал, что бутылка «Токайского» – обязательная частьвечерней программы «прилежная жена встречает любимого мужа». Когда он вышел измагазина с бутылкой в руках, неподалеку раздался громкий голос, и краснолицаяженщина лет пятидесяти направилась к Сергею с явным намерением о чем-то егопопросить. На ней была длинная желто-красная юбка в цветах, зеленая шаль сбахромой такой длины, что она свисала ниже юбки, а на голове отчего-то кепка сдлинным козырьком. Под козырьком пряталось лицо – отекшее нездоровое лицопьющей бабы, постаревшей раньше времени.

– Ма-а-аладой человек! – она подошла почти вплотную, уставиласьна Бабкина нагловатыми серыми глазами, небрежно обведенными чернойподводкой. – Молодой человек, не откажите даме: одолжите червонец.

Секунду Сергей колебался, затем хмыкнул и полез в карман закупюрой. Он не любил попрошаек, но тем, кто просил для себя, подавал почтивсегда.

– Молодой человек, я буду признательна вам до конца жизни!

Попрошайка взяла десятку, но в ту секунду, когда Бабкинсобрался уходить, пригляделась и цепко схватила его за руку.

– Постой, красивый, – протянула она. – Давай я тебехорошее дело сделаю.

– Я тебе сейчас сам хорошее дело сделаю, – пригрозилСергей, решив, что дама хочет расплатиться натурой.

Но та, не слушая его, быстро перевернула ладонь Сергея иуставилась на нее, беззвучно шевеля губами. Бабкину стало смешно. «Банальныйразвод, значит. Можно было сразу догадаться».

– Брось, – сказал он. – На цыганку ты похожа также, как я на папуаса.

Та подняла на него встревоженные глаза.

– Ты меня слушай, – сказала она, и Бабкин с удивлениемзаметил, что «пьяная» растянутость ее речи куда-то делась. – Цыганка тебеправду никогда не скажет, а я все вижу.

– Руку отпусти, – мирно попросил Сергей.

Вместо того чтобы подчиниться, баба быстро провела толстымжестким пальцем с обкусанным ногтем по краю его ладони.

– Ты что-то серьезное задумал. – Она покачала головой,нахмурилась. – А твое серьезное плохим для тебя может обернуться. Хочешьжизнь свою изменить, только нельзя тебе ее менять, никак нельзя! Да подожди ты,не вырывайся! – она покрепче перехватила руку Бабкина: хватка у нее оказаласьнеожиданно сильной. – Что я, цыганка, чтоб голову тебе морочить?! Зайди водвор, тебе любой скажет: баба Люба, может, и непутевая, но врать никому нестанет. Меня бабушка учила, как по линиям читать.

– Не выпустишь руку, отведу тебя в отделение, – предупредилБабкин, которому вовсе не хотелось куда-то вести эту дурную бабенку. На цыганкуона и в самом деле не походила, несмотря на свои юбки-шали, – лицо у неебыло самое простецкое, курносое.

– Да ты смотри сам! – она поднесла ладонь Сергея к еголицу. – Видишь две линии? Вот, расходятся, как развилка. По этой линиипойдешь, повалятся на тебя несчастья! Три раза линия пересекается, а начетвертый – смотри! – рвется. Понял, что это значит?! Баба Люба тебе вратьне будет!

На Бабкина пахнуло перегаром и еще каким-то странным духомот шали, словно ткань вымачивали в грибном бульоне. Он невольно отвернул лицо всторону, но выпивоха тут же дернула его за руку.

– Говорю тебе, смотри, потом благодарить меня будешь! Втораялиния у тебя чистая – пойдешь по ней, плохого у тебя не будет. Главное – ничегов своей жизни не меняй, она у тебя сейчас хорошая, хоть ты этого и непонимаешь. И зла никому не делай, не обижай никого, понял?

Бабкин, рассердившись вконец, выдернул у нее руку и быстропошел прочь, ругая себя за глупость. Баба Люба рванула за ним, увиваясь вокруг.

– Не нужно, ничего мне не нужно! – быстро говорила она,забегая то справа, то слева. – Ты мне денег дал, я тебе за этоблагодарная, вот и хочу предупредить, хорошего человека от беды огородить!Вижу, что ты кого-то сильно обидеть хочешь! Дети есть у тебя? Жена у тебя есть?Не обижай их, слышишь? Добра тебе желаю, дураку! Если будешь зла им желать, онок тебе же и вернется! Сначала мелкие неприятности будут, а потом все крупнее икрупнее, и остановить-то ты уже ничего не сможешь... Не беги, послушай! Тьфу!

Она наконец остановилась, но продолжала что-то кричать емувслед, и Бабкин до самого дома слышал ее надрывающийся голос.

Нелепое происшествие вылетело у него из головы, как толькоон перешагнул порог квартиры, и он ничего не стал рассказывать Ольге –последние годы их брака отбили у него эту привычку. Следующие два дня онизредка вспоминал пьянчужку, сам себе удивляясь. Запах грибов от шали,казалось, впитался в его куртку, и Сергей, морщась, принюхивался, пытаясьразобраться, так ли это на самом деле или ему только кажется.

На третий день после происшествия, выйдя утром из дома, оннаправился, как обычно, мимо детской площадки к гаражам. Стая собак – их былосемь-восемь – нахально разлеглась в песочнице возле детского домика соблупившейся краской, и Сергей подумал, что давным-давно пора оградить площадкузабором. Внезапно грязно-белый пес, самый крупный из стаи, вскочил и залаял,повернув к Бабкину вытянутую морду. Лаял он зло, напористо, и Сергею это не понравилось.

Он осторожно обошел площадку, стараясь не ускорять шаг, носпустя полминуты к лаю вожака присоединились хриплые голоса его товарищей, и,обернувшись, Бабкин увидел, что вся стая вскочила. Он успел подумать: нехватало еще, чтобы собаки бросились на него, – и в следующую секундуименно это и произошло.

Первым сорвался с места грязно-белый вожак. Он бежал быстро,целеустремленно, как бежит собака, которая собирается не испугать, а укусить.Больше пес не лаял. Длинную морду он опустил к земле, словно сгорбившись, икороткая шерсть на его загривке стала дыбом. Остальные мчались за ним, и толькосамый мелкий пес отстал, будто понимая, что торопиться ему некуда.