– В чем идея? – вполголоса спросил Сергей, разглядываяномер. – Где здесь фишка?

И вдруг увидел. Накануне он только мельком взглянул назолоченые цифры – две единички и нолик между ними – и отметил про себя, чтономер написан не на табличке, а состоит из отдельных цифр, прикрепленных кдвери. Цифры были изящные, красивые, и к ним просился маленький молоточек подстать, которым все приходящие могли бы негромко постукивать по двери. Послеслов Макара Сергей посмотрел на номер другими глазами, и тут же все сталоочевидно.

– Среднюю цифру подменили. – Бабкин ощутил желаниесесть, прислонившись к стене. – Черт бы их побрал, они подменили нолик!

Илюшин кивнул. Ноль между двумя единицами был чуть меньше иотличался от них, как могут различаться два очень похожих шрифта – разница былапочти незаметной. Но она все же была.

– Поехали обратно, – сказал Макар, вызывая лифт. –Я совершенно уверен, что это еще далеко не все фокусы, которые проделываливокруг Силотского.

Выйдя из подъезда, они не пошли к машине, как ожидал Сергей,а поднялись по лесенке, которая вела в салон-солярий. Им пришлось позвонить,чтобы открыли, и спустя несколько секунд на пороге появилась коротко стриженнаядевушка с загорелым лицом, точно служившая реклама заведения.

– Доброго дня, – сказал Макар, включив обаяние, что унего всегда хорошо получалось с молодыми девушками. – Не подскажете ли намкое-что?

– Постараюсь, – улыбнулась девушка, скрывая заприветливостью настороженность.

– Насчет вашей герани. Мы с другом увидели ее с улицы ихотели узнать....

* * *

– Вот видишь, – сказал Илюшин двадцать минут спустя,когда они вышли из салона и помахали рукой двум похожим девушкам, обеспокоенносмотревшим в окно им вслед. – А ты говорил!

Бабкин ничего не говорил и в ближайшее время не собирался.Он чувствовал себя так, будто его окунули головой в бочку с противной вязкойхолодной слизью, и подержали в ней. Ему было стыдно, что накануне он не увиделтого, что заметил сегодня Макар, хотя его отправили именно для проверкирассказа Силотского, и к стыду прибавлялось ошеломление от увиденного иуслышанного. Потому что исправленный плакат, перекрашенная дверь, перебитыйномер на двери – все это было лишь частью изменений вокруг Дмитрия АрсеньевичаСилотского.

– Да, мы переставляем герань, – не скрывая, рассказаладевушка, открывшая им дверь. – Почему бы и нет? Деньги-то нелишние, аникому от этого не хуже.

– Вы переставляли герань с одного места на другое? – непонял Илюшин.

– Точно. Вроде как меняли ее, – вступила в разговорвторая, очень похожая на первую, кокетливо стреляя глазками в сторонуБабкина. – Тот мужик-то нам принес одни кусты, а у нас росли другие. Вотмы их и чередовали: день свои поставим, день – его. Он говорил, что девушкусвою хочет порадовать.

Бабкин пристально посмотрел на кокетку и по ее лицу понял,что в выдумку с девушкой она не поверила ни на секунду. Но им заплатили, еще ицветов принесли, а просьба казалась такой ерундовой...

– Разные сорта, – заметил Илюшин, рассматриваягоршки. – Листья разные, соцветия отличаются оттенками... «Значит, ониисходили из того, что Силотский – визуал, – добавил он про себя. –Пока все, что мы видели, основывалось только на изменении облика предметов».

– И еще кое-что... – добавила неожиданно перваядевушка, поколебавшись.

– Что? – вскинулся Бабкин.

– Музыку мне пришлось другую ставить. То есть вроде кактакую же, а вроде как и нет.

Видя непонимание на лицах гостей, девушка объяснила: каждоеутро она включает диск, потому что хозяйка заведения запретила держать в салонетелевизор, а в тишине им скучно. Музыка играет довольно громко, но к этомувремени все соседи уже уходят по своим делам, и никто не возражает, тем болеечто по настоянию хозяйки у них не попса какая-нибудь звучит, а самая что ни наесть классика – Эдвард Григ.

– Приходивший человек дал вам другой диск? –по-прежнему не понимая, спросил Бабкин.

– Другой, точно. Да вы сами посмотрите.

Она сунула Макару один диск, Бабкину – второй. На обоих былазаписана одна и та же симфония Эдварда Грига – «Пер Гюнт».

– Разные записи, – вполголоса сказал Илюшин. –Берлинский симфонический оркестр – и наш. Исполнение различается, естественно.Большое спасибо. – Он вернул диск и уставился на Сергея.

– Эй, чего отличается? – забеспокоилась вторая, забыв ококетстве. – Мы ничего такого не задумывали!

– А что случилось-то?

Стриженая, заботливо расставив герань на подоконнике, обернуласьк Бабкину и Илюшину.

– К вам, наверное, сегодня из милиции придут, – сказалМакар, не отвечая на ее вопрос. – Вы им расскажите то, что нам сообщили.Тот человек, который к вам приходил, – он такой невысокий, с мешками подглазами и хмурый?

– Такой, такой, – закивала девчонка. – Толькопочему же хмурый? Не хмурый он был, а очень даже веселый. Девушку свою хотелпорадовать... – она поймала взгляд Бабкина и осеклась: – Подружку...

* * *

– Ладно, не расстраивайся, – бросил Макар, когда онисели в машину. – Все это действительно непросто было заметить.

– Ты же заметил, – возразил Сергей. – А ядействовал по шаблону! И о герани я никогда в жизни бы не подумал... Как тыузнал, что цветы тоже подменяли?

– Потому что это яркое пятно, на котором останавливаетсявзгляд. Эти люди – или один человек – использовали все обыденное, что окружалоСилотского, но оно должно было быть заметным. Герань – заметна. Рекламныйплакат тоже заметен. На дверном номере взгляд останавливается сам, как тольковыходишь из лифта. Про дверь в подъезд и говорить не буду. Полагаю, что всемперечисленным изменения не ограничились, но это то, что мы знаем точно.

Остаток пути они провели в молчании – каждый думал о своем.Сергей переживал вчерашний провал и старательно гнал от себя мысль, что, будьон внимательнее, Силотский мог бы остаться в живых. Макар мысленно повторялмаршрут от стоянки до квартиры погибшего, намечая точки, в которых должны былибыть дополнительные «изменения реальности», как он их назвал.

К Макару они поднялись, по-прежнему не говоря ни слова.

Год назад Илюшин купил себе самую обычную двухкомнатнуюквартиру на двадцать пятом этаже в одном из спальных районов Москвы. Офис им сБабкиным был не нужен, и все клиенты приходили сюда. Окна выходили на парк, иИлюшин не раз говорил, что согласился бы и на вдвое меньшую площадь из-запрекрасного вида.

Кухонька и вправду была маленькая, но в ней помещалиськруглый стол, диван и куча разных шкафчиков, половиной из которых Макар непользовался, а приобрел из-за игры света в разноцветных витражных дверцах. Онинапоминали ему калейдоскоп – игрушку, которую он обожал с детства. Зато дведругие комнаты оказались просторными, и вся квартира была очень светлой,залитой солнцем.