– Надеялся, – честно признался Сергей. – С кем мыбудем работать? А главное – зачем? Силотский успел перевести деньги, но этовсего лишь аванс. А ты, мой корыстный друг, – передразнил он Илюшина сочень похожими интонациями, – никогда не работаешь бесплатно!

Макар поморщился: Бабкин совершенно прав. Во-первых, ониникогда не работают бесплатно, а во-вторых, со смертью клиента всерасследование теряет смысл. Зачем искать пропавшего Качкова? Перед кемотчитываться, когда они его найдут, если найдут?

– Бессонница плохо подействовала на мой незаурядныймозг, – нехотя признался Макар. – К тому же в доме вторую неделюработает один лифт из двух, сегодня я так и не смог его дождаться и поднималсяпешком на двадцать пятый этаж, что не доставило мне ни малейшего удовольствия иокончательно истощило мои ресурсы. Ты прав, а я сглупил. Аванс возвращаем егожене, о расследовании забываем, ждем другого клиента. Повторения дела ВикиСтрежиной не будет.

Сергей удовлетворенно хмыкнул и завалился на диван. Илюшин скислым выражением смотрел в потолок. Бабкин покосился на него, хотел что-тосказать, но промолчал. Он понимал, что Макар выведен из себя тем фактом, чтоклиента убили во дворе перед окнами Илюшина, и, вполне вероятно, убийствосвязано с началом расследования. Однажды в их практике на человека, которыйочень хотел, чтобы они взялись за расследование, покушались, но тогда клиентвыжил, не говоря о том, что деньги за расследование были переведены на их счетпосле первого же его визита[3]. «Я вовсе не благотворительнаяорганизация, которая разыскивает людей, – не раз повторял Илюшин. – Яделаю свою работу и получаю за это деньги. Не вижу ни одной причины делать еебесплатно, даже из большой симпатии к клиенту».

Раздражение Илюшина было связано не только с тем, чтостранное дело, так толком и не начавшееся, оборвалось с убийством Силотского.Его раздражало свое отношение к его смерти. Макар много лет приучал себя непривязываться к людям, не проникаться к ним внезапной симпатией, оставатьсяотстраненным от них по мере возможности. Вкладывать в дело интеллект – нотолько не душу. Интуицию – но не сердце. И долгое время у него это успешнополучалось. Илюшин огородил себя со всех сторон не просто забором –пуленепробиваемой стеклянной стеной, сквозь которую он хорошо видел людей, ноникто толком не мог разглядеть его самого. «Люди умирают, и смерть их причиняеттакую невероятную боль, что нужно как-то защититься от нее», – вывел длясебя когда-то двенадцатилетний Макар Илюшин. Шесть лет спустя – когда он ужерешил, что боль осталась в прошлом – девушка, вытащившая его за шкирку из котластрахов, несбывшихся надежд и ночных кошмаров, погибла. А вместе с нейоборвалась и способность Макара привязываться к людям – точнее, он оборвал еесам, навсегда решив для себя, что жизнь достаточно наигралась с ним.

Начиная работать с Бабкиным, которого он поначалу определилкак отличного исполнителя, Макар опасался «покушений на дружбу» со стороныСергея. Дружба была ему не нужна, и он испытал облегчение, обнаружив, чтоБабкин не собирается переходить обозначенную Макаром границу рабочих отношений.Он не рассчитал одного: они общались так тесно, что постепенно Илюшин подпадалпод обаяние Сергея и проникался все большей симпатией к напарнику, тщательноскрывая ее под маской иронии. Он прекрасно знал, что умнее Бабкина, но иногда,наблюдая за ним, начинал думать, что доброта и отзывчивость в сочетании сдушевной силой приносят их обладателю больше, чем интеллект. Макар чувствовал,что стеклянная стена, построенная им, постепенно истончается, как ледяная коркапод слабым зимним солнцем, и отчаянно сопротивлялся этому.

Одной из сохранившихся в неприкосновенности заповедей было«не заботься о клиентах». Нет, о них, безусловно, следовало заботиться впрофессиональном плане, но к ним нельзя было проникаться симпатией, чем поройгрешил Сергей. Во всяком случае, симпатией настолько сильной, чтобы она моглавлиять на ход расследования.

Но рыжий бородатый Силотский был симпатичен Макару, и отэтого он злился на себя. Ему следовало перестать думать о смерти этого человекав том эмоциональном ключе, в котором он думал сейчас, но Илюшин не мог.Силотский был полон жизни – жизнь распирала его, электризовала, заставляланоситься на мотоцикле и громко хохотать, тряся бородой, заставляла верить вдругие миры, как будто единственного ему было мало. Этому человеку былоотпущено столько жизнелюбия, что его смерть казалась несуразностью.

– Должен был дожить лет до восьмидесяти, – пробормоталИлюшин вслух. – Наплодить детей от трех жен и пяти любовниц, рассказыватьвнукам истории о том, как его чуть не расстреляли в кафе. Вспоминать бандитскиедевяностые. Мемуары написать, в конце концов.

– Да, чертовски нелепо, – откликнулся Бабкин. –Здоровый мужик... молодой, в конце концов. И кому только... А! – он незакончил фразу, махнул рукой.

– Здоровый... – повторил за ним Илюшин, будто пробуяслово на вкус. – Здоровый... Здоровый, говоришь?

Он вскочил, сонливость и расслабленность слетели с него.Бабкин встрепенулся, вопросительно посмотрел на Макара.

– Собирайся, поедем вместе, – скомандовал тот.

– Куда?

– Туда, где вы с Силотским были вчера.

– Зачем?! Ты хочешь выразить соболезнования его вдове?

– Нет, я хочу осмотреть двор, по которому он ходил каждыйдень. Не спрашивай, зачем – сам не знаю. Считай это моим капризом.

«Капризом»... Ворча, Сергей встал, доковылял до прихожей,надел куртку.

– Возраст у тебя не тот, чтобы капризничать, – неудержался он, глядя, как Макар заматывает вокруг шеи полосатый щегольскойшарф. – И пол, кстати, тоже.

* * *

Илюшин, обычно предпочитавший передвигаться по городу наметро, на этот раз согласился ехать на машине Сергея. Основные пробкирассосались, а те, которые остались, Бабкин объезжал переулочками и закоулками,поэтому сорок минут спустя он уже парковал машину, удивляясь на то, как быстровысохла грязь в рытвинах, только вчера залитых коричневой жижей.

Апрель и в самом деле выдался удивительно сухой и чистый.Малоснежная зима, ранняя теплая весна, на редкость солнечная для столицы...«Интересно, чего нам ждать от лета?» – подумал Бабкин, вспомнив тетушкин домикв деревеньке и прикидывая, на сколько месяцев можно будет вывезти туда Машу иКостю, а заодно и выбраться самому. Он неторопливо осмотрелся и убедился, чтосо вчерашнего дня вокруг ничего не изменилось. Даже пес лежал на том же месте,что и накануне.

Пахло землей и тем особенным запахом недавно закончившейсястройки, который бывает в новых районах. На пригорке вылезло семействомать-и-мачех, наклоняя за апрельским солнцем желтые головки на серых чешуйчатыхстебельках. Сергей уставился на цветы, стараясь отогнать ощущение, что на негосмотрят с одного из балконов, и не заметил, как далеко отошел от него Макар.