интуиции (он опирался в этом и на философию Лейбница). Внимание Лосского к учению Бергсона привлек С.А. Аскольдов[656]. В «Обосновании интуитивизма» – главном труде Лосского по проблемам гносеологии (1904–1905) – нет еще упоминаний о Бергсоне, зато во многих последующих работах русский мыслитель ссылается на его сочинения, причем особенно часто – на «Материю и память», где Лосский нашел важный для себя способ доказательства непосредственной данности сознанию внешних, транссубъективных предметов, обоснования возможности того отношения субъекта и объекта, которое он назвал гносеологической координацией[657]. Бергсоновское учение о чистом восприятии, фактически составляющем часть материи, действительно могло здесь быть полезным Лосскому, равно как и идея Бергсона о том, что мозг не создает представлений, что физиологические процессы «служат только поводом, подстрекающим наше я направить внимание на сам предмет внешнего мира, подействовавший на органы чувств»[658]. Ф. Нэтеркотт верно отмечает, что бергсоновское влияние больше сказывается не в главных положениях, а в конкретных моментах концепции Лосского, где русский философ стремится с опорой на Бергсона прояснить и подкрепить недостаточно обоснованные идеи[659]. Лосского сближало с Бергсоном, помимо прочего, представление об иерархии форм сущего, о плюрализме субстанциальных деятелей (у Бергсона сходные тенденции обнаруживаются в идее о присущих универсуму различных степенях напряжения сознаний и в концепции «центров индетерминации», развитой в «Материи и памяти»); он высоко оценил мысль Бергсона об «органической природе движения»[660].

Лосский стал автором второго в отечественной литературе, после статьи Бабынина, подробного исследования о бергсоновской концепции: его брошюра «Интуитивная философия Бергсона» (1914) и сейчас еще представляет ценный источник по данной проблеме. Отметив, что увлечение философией Бергсона свидетельствует о возрождении интереса к онтологическим и, в целом, метафизическим проблемам, Лосский рассмотрел основные темы бергсоновского учения. Наиболее важными у Бергсона он счел следующие моменты: теорию о роли нервной системы в познавательной деятельности, в акте восприятия и воспоминания; учение о духовной памяти как созерцании самого прошлого; развитие понятия творческого изменения и «неотразимо убедительное видение реального бытия как потока, не сложимого из одних лишь неподвижных элементов»[661]; органическое учение о душевной жизни личности и о жизни в биологическом смысле слова; идею о свободе воли.

Лосский особо выделил значение предложенного Бергсоном понимания истории, исключающего всякую идею повторения, заданности, и охарактеризовал память в трактовке Бергсона как «историческую духовную систему» (с. 69). По поводу интуиции в учении Бергсона Лосский заметил, что она всегда направлена на высшее в жизни – творчество, прогресс, свободу, «и это придает его произведениям характер свежести, бодрости и жизненности. Бергсон говорит, что развитие интуиции дает новые силы, чтобы жить и действовать. Можно сказать, что уже сама философия Бергсона обладает этим живительным свойством: знакомясь с нею, чувствуешь в себе прилив сил; и не только за решение проблем, но и за самое это настроение нельзя не испытывать глубокой благодарности к философу, создающему его» (с. 109). Но уже в начале работы Лосский подчеркнул, что сам он отстаивает интуитивизм «в форме, глубоко отличной от учения Бергсона» (с. 4), и затем отметил немало моментов бергсоновской философии, неприемлемых для него, в том числе дуализм рассудка и интуиции, науки и метафизики, отсутствие ясного различения реального и идеального бытия, смешение в учении о восприятии субъективных и транссубъективных элементов сознания (их различение для самого Лосского было одной из важнейших и вместе с тем наиболее сложных проблем). Он упрекал Бергсона и в отсутствии той «систематичности и строгой последовательности, которая выгодно характеризует немецкую философскую литературу» (с. 5). Впоследствии Лосский назовет концепцию Бергсона «частичным интуитивизмом», в отличие от его собственного, всестороннего интуитивизма[662].

С.И. Гессен в рецензии на первое издание книги Лосского «Интуитивная философия Бергсона» отметил, что эта книга выделяется из всей огромной литературы о французском мыслителе «ясностью и точностью изложения». Особенно ценной он признал главу о восприятии и памяти – концепции, которая, по его словам, столь трудна для понимания, что обычно ее при изложении либо опускают вообще, либо пересказывают очень непонятно. Но Гессен оспорил мнение Лосского об историческом характере органического мировоззрения Бергсона. В связи с этим он разделил органические системы на два типа. К первому он отнес Плотина, Руссо, Шеллинга и Л. Толстого, у которых Абсолют находится в начале развития, а история представлена как отпадение от начала; здесь «добро совпадает с естественным состоянием (невинностью)», и философия стремится повернуть развитие назад, к непосредственному слиянию с Абсолютом. Ко второму типу – истинно историческому мировоззрению – принадлежат, по Гессену, Фихте, Гегель, Коген, для которых Абсолют есть цель, завершение развития, а история и наука представляют собой «путь от индифферентного состояния невинности к положительно-ценному абсолютному бытию». Философия Бергсона занимает в этом смысле промежуточное положение, колеблясь между обоими типами, но находясь все же ближе к первому, особенно в учении о рассудочном знании. Выгодно отличается от нее, с точки зрения Гессена, концепция Лосского, для которого рассудочное знание – не отпадение от истинного знания, а, напротив, путь к нему. Поэтому для Лосского характерна большая историчность, а вместе с тем – «стремление понять безвременные начала (идеи) как элемент временного мира», в чем он сближается с представителями немецкой гносеологии[663]. На наш взгляд, в данном случае прав именно Лосский, верно оценивший глубинный историзм бергсоновской философии.

Много общего с Бергсоном обнаруживается и у С.Л. Франка. П.П. Гайденко справедливо отмечает, что из русских философов именно Франк оказался ближе всего к Бергсону; она перечисляет и темы, роднящие двух мыслителей: жизнь, переживание, жизненное единство, непрерывность потока переживаний, симпатическое проникновение в целостное бытие предмета, а в общем плане – «бытие, понятое как жизнь, как непрерывное изменение, длительность, потенциальность…»[664] С. Франк неоднократно высказывался о философии Бергсона и в основных своих работах (некоторые его суждения мы цитировали по ходу изложения), и в специальных посвященных ему материалах. Сотрудничая в «Русской мысли», он немало сделал для распространения идей Бергсона в России – публиковал рецензии на переводы некоторых его сочинений, часто упоминал его в статьях на иные темы. В 1912 г., освещая в «Русской мысли» бергсоновский доклад «Философская интуиция», Франк оценил его как «непредвзятый и проницательный психологический анализ сущности философского творчества»[665]. По Франку, парадоксальная мысль Бергсона о том, что всякая философия есть проникновение внутрь бытия, вытекает из осознания французским философом сложности и «непосредственной глубинности философского опыта» (с. 34). Современная философия, отличающая описание или логическое уяснение данного, т. е. гносеологию или феноменологию, от попыток уяснить внутреннюю суть бытия, забывает, подчеркнул Франк, о той диалектической взаимосвязи между непосредственным и опосредованным, которую выявил Гегель.