Джайлз и Гвенда обменялись встревоженными взглядами.

— Итак, — спокойно заговорил молодойчеловек, — вы убеждены в том, что он не совершал того, в чем себя обвинял?

— Глубоко убежден. Видите ли, впоследствии я получил отХелен два письма. Первое пришло из Франции через неделю после ее исчезновения,второе — примерно полгода спустя. Нет-нет, это была просто галлюцинация.

Гвенда судорожно вздохнула.

— Прошу вас, расскажите мне все, что произошло.

— Я расскажу вам все, что знаю, моя дорогая. В то времяКелвин уже страдал нервным расстройством. Он пришел ко мне проконсультироватьсяи пожаловался на то, что ему постоянно снится один и тот же кошмарный сон: онвидит, как душит Хелен. Я пытался найти «корень зла», предполагая, что вдетстве он пережил какое-то потрясение. Судя по всему, отношения между егоматерью и отцом оставляли желать лучшего… Но я не стану останавливаться на этоммоменте, ибо он представляет интерес только для врача. Я посоветовал емуобратиться к психиатру — среди них есть первоклассные специалисты, — но они слушать меня не захотел, будучи убежденным, что все это — сплошная чушь.

Мне давно казалось, что их отношения складывались не оченьгладко, но он никогда не заговаривал об этом, а я не расспрашивал его. Я помню,как однажды — это было в пятницу, — вернувшись из больницы, я засталКелвина в своем кабинете. Увидев меня, он сказал: «Я убил Хелен».

В первый момент я даже не знал, что и думать, настолько онбыл холоден и спокоен. «Вы хотите сказать, что вам опять приснился дурной сон?»— спросил я его. «На этот раз, — ответил он, — все случилось не восне, а наяву. Она мертва. Я задушил ее». И добавил так же спокойно: «Лучшебудет, если вы поедете ко мне и оттуда вызовете полицию». Я вывел машину изгаража, и мы поехали. В доме было тихо и темно. Мы поднялись в спальню…

— В спальню? — переспросила Гвенда. В ее голосезвучало глубокое изумление.

Доктор Кеннеди с легким удивлением посмотрел на нее.

— Да, там все это и случилось. То есть, конечно, когдамы туда вошли, мы никого там не обнаружили. Трупа на кровати не было; никакихследов борьбы… Все оказалось просто галлюцинацией.

— А что говорил мой отец?

— Он, естественно, настаивал на своей версии. Он насамом деле верил в нее. Я дал ему успокоительное и уложил спать в соседнейкомнате. Затем я внимательно осмотрел дом и увидел в гостиной, в корзине длябумаг, записку, написанную рукой Хелен. И мне все стало ясно. Она написалапримерно следующее: «Это мое прощальное письмо. Мне горько об этом говорить, нонаш брак был с самого начала ошибкой. Я ухожу от тебя к тому, кого любилавсегда. Если можешь, прости меня. Хелен».

Я понял, что когда Келвин пришел домой и прочел эту записку,он поднялся в спальню, где с ним случилось серьезное нервное потрясение, азатем поехал ко мне, пребывая в полной уверенности, что он убил Хелен.

Позже я допросил горничную, вернувшуюся домой вечером. Япривел ее в спальню Хелен и попросил просмотреть одежду и вещи моей сестры. Ипоследние мои сомнения исчезли. Хелен забрала с собой чемодан и саквояж,предварительно уложив в них часть своей одежды. На всякий случай я все жеосмотрел дом, но не нашел ничего необычного, ничего, что свидетельствовало бы опроисшедшем здесь, по словам вашего отца.

На следующее утро мне с большим трудом удалось убедитьКелвина в том, что он опять стал жертвой галлюцинации; в конце концов он мнеповерил и согласился лечь в клинику.

Через неделю, как я вам уже говорил, пришло письмо от Хелен.Оно было послано из Биаррица, но она написала, что уезжает в Испанию. Онапросила меня передать Келвину, что разводиться не хочет, но ему лучше как можноскорее забыть о ней.

Я показал ему письмо. Он ничего не сказал. Потом он далтелеграмму родственникам своей первой жены в Новую Зеландию с просьбой взять ксебе его маленькую дочку, затем привел в порядок свои дела и лег в частнуюпсихиатрическую клинику, согласившись пройти курс лечения. Поставить его наноги, однако, не удалось, и через два года он умер. Я могу дать вам адрес этойлечебницы. Она находится в Норфолке. Нынешний ее директор тогда работал врачом,и он наверняка сможет подробно рассказать вам о болезни вашего отца.

— Вы, по-моему, говорили еще об одном письмеХелен? — спросила Гвенда.

— Да-да, я получил его примерно через полгода послепервого. Оно пришло из Флоренции. Хелен давала в нем адрес почтового отделения,куда ей следовало писать до востребования на имя мисс Кеннеди, и писала, чтоотказывать Келвину в разводе было, как она поняла, несправедливо, даже еслисама она разводиться не хочет. Она просила меня сообщить ей, если у неговозникнет подобное желание, — тогда она пошлет ему все необходимыедокументы. Я показал письмо Келвину, но он сказал, что тоже не хочетразводиться. Я поставил Хелен в известность о принятом им решении. С тех пор ябольше не получал от нее никаких известий. Я не знаю, где она сейчас находится,и даже не представляю, жива она или умерла. Поэтому ваше объявление и привлекломое внимание. Я надеялся, что вы сможете мне что-то сообщить о ней. — Онпомолчал и мягко добавил:

— Все это очень печально, Гвенни, но вы должны знатьправду. Остается лишь сожалеть о том, что вы не оставили все как было…

Когда, проводив доктора Кеннеди до машины, Джайлз вернулся вгостиную, Гвенда сидела там же, где он оставил ее. На ее щеках выступиликрасные пятна, глаза лихорадочно блестели. Она обратилась к нему срывающимсяголосом:

— Как это говорится в поговорке? И так и эдак, смертьили безумие? Так оно и есть: смерть или безумие.

— Гвенда, дорогая моя…

Джайлз подошел к жене, обнял ее и почувствовал, как онадрожит.

— И зачем нам понадобилось ворошить прошлое? Зачем? Еезадушил мой собственный отец. И голос, который я слышала, принадлежит ему. Нетничего удивительного в том, что я все вспомнила и так испугалась. Мойсобственный отец!

— Подожди, Гвенда, подожди. Мы ведь не знаем точно…

— Конечно, знаем! Он же сказал доктору Кеннеди, чтозадушил свою жену, разве нет?

— Но доктор убежден, что это не так…

— Потому что он не нашел трупа. А труп был. Я еговидела.

— Ты его видела в холле, не в спальне.

— Какая разница?

— А разве это не странно? Зачем твоему отцу былоговорить, что он задушил свою жену в спальне, если на самом деле он задушил еев холле?

— Не знаю. Это не имеет значения.